– Точно, – поддакнула бабуля. – Был очкарик. Он еще за милицией побежал.
– Сержант, – подозвал к себе Звягинцев краснолицего милиционера. И когда тот подошел, спросил: – Кто вас позвал?
– Да мальчонка какой-то. Шустрый такой, лет десяти – двенадцати.
– Где он теперь?
Сержант сдвинул на затылок фуражку и пожал крепкими плечами.
– А шут его знает. Где-то потерялся. Может, тут где-нибудь бегает?
Звягинцев повернулся к свидетелям и вопросительно посмотрел на музыканта.
– Нет, – покачал головой музыкант. – Это не тот. Тому лет двадцать – двадцать пять. Он в тот момент стоял у киоска. А когда женщина упала, наклонился над ней и... – Музыкант замер, как будто пораженный какой-то мыслью.
– Что? – нетерпеливо спросил Звягинцев. – Что он сделал?
– Точно не знаю. Но я видел, как он взял в руки ее портфель. Потом повернулся и крикнул, чтобы звали милицию.
– Да, – опять вмешалась в разговор старушка. – Так и сказал: бегите, говорит, за милицией. Женщину, говорит, убили.
Вернулся Славик с собакой. Оба тяжело дышали.
– Ну? – спросил Звягинцев.
– Потеряли метрах в тридцати от выхода, – доложился Славик, с трудом переводя дыхание. – Рэд довел до большой лужи с серными разводами – и каюк. Дальше ни в какую.
Звягинцев посмотрел на пса тяжелым, полным осуждения взглядом. В ответ Рэд прижал уши и, опустив лохматую голову, уткнул взгляд в землю, словно почувствовал свою вину.
– Ладно, – сказал псу Звягинцев. – Не казни себя.
Он ласково потрепал Рэда по загривку.
Подошедший сзади оперативник тронул следователя за плечо. Звягинцев вздрогнул. Быстро обернулся и процедил сквозь зубы:
– Еще раз так сделаешь – пристрелю.
– Простите, Сан Саныч, – весело откликнулся оперативник. – Вот ее документы, достали из портфеля. Я думал, вам интересно. Но если нет – я могу отнести их обратно.
– Поговори мне еще, – с угрозой сказал Звягинцев. И проворчал, раскрывая паспорт: – Тоже мне остряк-самоучка... Так-так-так... Что тут у нас? Доли Гордина. Сорок четыре года. Родилась в Новгороде... А это? – Он взял из рук оперативника коричневую кожаную корочку с золотым тиснением. – Журналистское удостоверение... И где же это мы работаем?.. Ага, радио «Свободная волна»... Интересно, интересно...
– Сан Саныч, – прервал его размышления оперативник, – в сумочке не было кошелька. Вряд ли женщина могла отправиться гулять по центру Москвы, имея в кармане восемь рублей мелочью...
– Соображаешь, – кивнул Звягинцев. – Стало быть, это...
– Ограбление, – с готовностью предположил оперативник.
Звягинцев смерил его уничтожающим взглядом, тихонько покачал головой и тихо произнес:
– Не думаю. Слишком уж хитро сработано для простого ограбления. Скорей всего, нас хотят пустить по ложному следу. Хотя... – Он пожал плечами. – Если в сумочке кроме кошелька был еще и конверт, туго набитый долларами, то почему бы и нет. Что у нас с пальчиками?
– Коля работает. Есть на портфеле... Не знаю, правда, чьи...
– Хорошо, – отрезал Звягинцев. – Приобщим к делу, а там видно будет. – Он закурил новую сигарету и выпустил дым в сторону молодого оперативника. – Иди помоги ребятам. Загляните в каждую урну в радиусе пятидесяти метров. Может, найдем еще что-нибудь интересное.
– Ага, – кивнул оперативник. – Например, пару-тройку бутылочек. Сдадим – и заработаем себе на мороженое.
– Не знаю, как остальные, а ты у меня точно заработаешь, – погрозил ему дымящейся сигаретой Звягинцев. – Хватит трепаться. Действуй.
Оперативник демонстративно поморщился, тяжело вздохнул – дескать, такая уж наша сыскарская доля – и отправился выполнять приказание.
А Звягинцев, смоля сигаретку, принялся заполнять протокол осмотра.
Прошло несколько минут.
– Так, граждане, – обратился к свидетелям Звягинцев. – Теперь подходим ко мне и сообщаем свои адреса и номера телефонов.
– Что, опять? – всплеснула руками старушка.
– А паспорта вернете? – блеснув белоснежными зубами, спросил музыкант.
– Да, разумеется. – Звягинцев посмотрел на музыканта тяжелым взглядом. – Сейчас проедете с нами для составления фотопортрета.
– Товарищ милиционер, я не могу, – заартачился музыкант. – У меня сегодня еще концерт.
– Что за концерт?
– Играю в парке.
Звягинцев задрал рукав пиджака и взглянул на часы.
– Во сколько? – спросил он музыканта металлическим голосом.
– В пять, – ответил тот.
– До пяти успеете.
– Батюшки, – встрепенулась бабуля. – А как же моя сумка?
Звягинцев поморщился:
– Какая еще сумка?
– Да с товаром! – воскликнула старушка, но тут же поправилась: – То есть... с вещами... разными.
– Большая? – поинтересовался Звягинцев.
– Да не то чтобы. Но...
– Ладно. – Звягинцев милостиво махнул сигаретой. – Можете взять ее с собой.
Старуха обрадованно метнулась за полосу ограждения и вернулась с огромным полосатым баулом – метра два на два.
Звягинцев посмотрел на баул, и лицо его – и без того не пышущее здоровьем и жизнерадостностью – помрачнело еще больше. Однако делать было нечего: слово есть слово.
– Ну, есть какое-нибудь мнение? – обратился Звягинцев к судмедэксперту.
Тот кивнул головой:
– Выстрел был произведен с близкого расстояния. Примерно метра два. Пуля попала пострадавшей в шею, перебив артерию... Контрольного выстрела не понадобилось. Поскольку пистолет был с глушителем, можно предположить, что работал профессионал.
Звягинцев повернулся к молодому оперативнику:
– Ориентировку по приметам дали?
– Так точно, – доложил оперативник. – Правда, с такими приметами надежд мало.
– Скоро будет фоторобот, – заметил Звягинцев. И усмехнулся: – Если предположить, что парик принадлежал киллеру, то у нас остаются только темные очки. Остальное не в счет. Со вторым парнем то же самое. Кудряшки, очки, бородка – все это могло быть простым маскарадом.
– Ничего другого у нас пока нет, – вздохнул оперативник.
Звягинцев пристально на него посмотрел, но ничего не сказал.
Глава третья
Звягинцев сидел в кабинете шефа и смотрел в стол.
– Ну, – обратился к нему шеф. – Что скажете, Сан Саныч?
Следователь пожал плечами:
– Информации мало. Боюсь, что это очередной «глухарь».
Шеф усмехнулся:
– А не рановато ли лапки кверху подымать?
– Обижаете, Семен Сергеич. Я ведь пока и не подымаю. Просто трезво оцениваю ситуацию.
Шеф помолчал. Побарабанил пальцами по столу и спросил:
– Что с отпечатками?
– Пальчики проверили. Кроме тех, что принадлежат убитой, нашли всего два смазанных отпечатка. В дактилокартах ничего похожего нет.
Семен Сергеевич вновь побарабанил пальцами по столу. Звягинцев откинулся на спинку кресла, закинул нога на ногу, положил ладонь на коленку и принялся с усиленным вниманием рассматривать свои пальцы.
– А что с париком? – спросил шеф.
– Я же уже докладывал. Эксперты нашли несколько волосков.
– Ну вот видишь. Это уже хорошо. В наше время волосок – стопроцентная улика.
– Да, неплохо, – вежливо поправил начальника Звягинцев. – Криминалистическая наука, конечно, не стоит на месте. И волосок, конечно, улика. Но для начала не мешало бы поймать того, на чьей голове эти волоски красовались. – Звягинцев вздохнул. – А с этим пока туго.
– Ладно. Ты только не раскисай раньше времени. Что-то рожа у тебя, Сан Саныч, больно желтая. Не высыпаешься?
– Да где уж там, – махнул рукой следователь. – Выспишься тут.
– И куришь много, – констатировал Семен Сергеевич, продолжая разглядывать Звягинцева в упор. – Ты давай с этим завязывай, парень, пока не поздно. У меня и так хороших сыскарей не хватает...
– А я вроде умирать пока не собираюсь, – осклабился Звягинцев. – И увольняться тоже. По крайней мере, по собственному желанию.