Плечо боело все сильнее. Как бы не открылась рана… Впрочем, волновался я зря. Нужно думать, как выжить и сохранить свой собственный скальп. А плечо можно залечить и после.
Здание суда стояло в стороне от главной улицы, дверь была выбита, внутри — следы грабежа: перевернутые столы, разбитые шкафы, бумаги, разбросанные по полу. На втором этаже — выстрелы.
— Дауни, я иду к тебе — прошептал я, крадусь по лестнице, держа Кольт наготове.
Труп, еще один труп с окровавленной головой и без волос. Томагавк воткнут в деревянную панель стен. Много дырок от пуль везде. Сразу несколько тел краснокожих. Похоже, их положили одним или двумя картечными выстрелами. Не желая поворачиваться спиной на всякий случай проверил. Живых нет.
Шаг за шагом, таясь, добрел до зала заседаний. В одном из окон маячил толстый лысый защитник в окровавленном сером сюртуке. Именно его, я имел возможность лицезреть возле мельницы. Судья! И один! Какой подарок…
Дауни начал перезаряжать свой Винчестер, а я дождавшись окончания, аккуратно выстрелил в правую руку. Чуть повыше локтя.
— Ты! — зарычал судья, роняя ружье и зажимая рану левой рукой. — Я знал, что ты придешь!
— Надо смотреть за спину
Я подошел ближе, ногой откинул ружье прочь. Лицо у судьи стало бледное, потное, глаза бегали, как у загнанного зверя.
— Где мисс Корбетт? — приставил ствол Кольт к его виску. — И где логово Мэлдуна?
— Иди к черту! — плюнул в меня судья.
Я вытащил из кармана сюртука платок Дауни, вытер им слюну на куртке. После чего выстрелил в ногу. Прямо в колено.
— ААА! — судья рухнул на пол, заорал так, что перекрыл вопли индейцев
Выстрелил во второе колено. Крик опять оглушил, но я прижал ладонь к его рту.
— Ты умрешь медленно. Или быстро. Выбирай. У тебя еще есть локти, яйца…
Он закивал, задыхаясь:
— Пещера… На горе Змеиный Клык… Тропа с востока… На лошади не проехать. Стрелки на скалах…
— Кто еще знает?
— Только Мэлдун… — судья захрипел, сжимая рану. — Отпусти… Доктор спасет меня.
— Отпустить? После того, как ты продал пол-Вайоминга? — холодно рассмеялся я.
— Умоляю! Под третьим углом дома зарыто золото. Забирай все, только отпусти!
— Прощай, ублюдок.
Пуля в сердце оборвала его слова. Тело дернулось, затихло.
Теперь нужно было сделать самое сложное. Справлюсь ли? Взял нож, сглотнув тошноту. Лезвие вонзилось в кожу головы, кровь хлынула на руки. Скальп… Он был теплым, липким. Меня вырвало прямо на ковер. Потом еще раз.
— Черт… Черт… — вытер рот рукавом, дрожа.
Но другого выхода не было. Пусть думают, что это банноки. Я размахнувшись, выкинул скальп в окно, как можно дальше. Он упал на соседнюю крышу, которая уже пылыхала. И тут же рядом ударила пуля. Как бы намекая, что не все еще кончилось.
Гатлинг на входе в город, замолчал и я, подхватив винчестер судьи, решил посмотреть, как дела у защитников. Выскользнул из здания, начал двигаться в центр.
Дым продолжал скрывать окружающий пейзаж, горло першило от гари. Гатлинг замолчал, и это значило только одно — индейцы прорвутся по главной улице и задавят защитников. Я метнулся к повозке, где двое ополченцев в панике пытались раскрутить заклинивший ствол. Один из них, молодой косматый, небритый парень — чисто Росомаха из голливудского фильма — в рваной рубахе, рычал, вытирая кровь с рассеченного лба:
— Факинг ган!
Индейцы тем временем ворвались на площадь перед ратушей из переулка. Их вождь, высокий баннок с орлиными перьями в волосах, размахивал томагавком, призывая воинов в атаку. Я пригляделся. Нет, это не Текумсех. Какой-то другой. К повозке уже бежали краснокожие, пришлось вступить в бой. Отстрелял весь Винчестер судьи, после чего сразу достал Кольт. И первой же пулей повалил на землю вождя с перьями. Повезло!
Ополченцы тем временем специальным шомполом выбили застрявшую гильзу, заново раскрутили гатлинг. Стволы были все еще раскалены — я указал стволом на стоящее рядом ведро:
— Надо остудить. Или опять заклинит!
— Воды нет! — косматый попытался повернуть ствол, но сектор стрельбы был перекрыт щитами. Они были плотно усеянные стрелами банноков. Я спрыгнул с повозки, напрягшись, начал ее поворачивать. Второй ополченец принялся мне помогать.
Наконец, дуло уставилось на площадь, косматый рванул рукоять.
Гатлинг взревел, выплевывая огонь. Первые ряды индейцев смело, как скошенная трава. Крики смешались с грохотом, после таких потерь, да еще и после смерти вождя, банноки начали отступать.
Отбились? Хрен там. Новая атака конных индейцев, стрелы засвистели над головой. Мой помощник рухнул с повозки, с торчащим из груди оперенным древком, гатлинг опять заклинило.