— Дорогие мои, сегодня я стою здесь с тяжелым сердцем, чтобы вместе с вами вспомнить тех, чьи жизни оборвались несправедливо. Когда я думаю о них, во мне рождаются те же вопросы, что и в вас: «Почему? Зачем? Где был Бог?». Эти вопросы не новы. Ещё в Писании мы видим, как люди сталкивались с непостижимой болью. Но сегодня я хочу напомнить вам: даже в самой густой тьме Бог зажигает свет надежды. Когда я читаю историю Авеля, первого невинно убитого, мне кажется, будто его кровь вопиет не только к Богу, но и к нам. Каждый раз, сталкиваясь с несправедливостью, я вспоминаю эти библейские слова: «Голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли». Авель не исчез бесследно — его вера осталась в вечности…
Дальше я пастора не слушал. Нашел взглядом гроб судьи. Закрытый! И ведь никто даже не пришел проводить его в последний путь.
Потом поразглядывал мэра. Тот стоял вместе с полной седой женщиной и пятью подростками — одни другого выше. В толпе на кладбище было уже много знакомых лиц. Кузнец, китаец-прачка, кстати тоже с большим выводком детей и супругой, портной, «Росомаха», Мейбл, Джозайя… Я с удивлением понял, что знаю уже прилично так жителей Джексон Хоула…
После того, как пастор закончил свою проповедь, вперед шагнул Толман.
— Джейсон Хоул не сломался, — начал он, и в его голосе зазвенела сталь. — Мы похороним мертвых. Но не будем хоронить себя. Слышите⁈
Он указал на запад, где стояла сожженное целиком здание почты…
— Они забрали наших. Но мы заберем у них больше. Каждый камень этого города будет полит кровью тех, кто посмеет поднять на нас руку!
Толпа загудела. Кто-то крикнул: «Верно!», женщина всхлипнула. Толман поднял руку:
— Завтра начнем восстанавливать почту и банк. Штат дает денег, я уже вызвал бригады строителей.
Люди зашушукались. Что за скорость такая? Военные еще не до конца подавили восстание, через город то и дело скачут вестовые, даже прошла в сторону резервации пехотная часть. А мэр гонит со стройкой… Впрочем, это не мое дело. Мне надо думать, как аккуратно, не вызывая подозрений, вырыть золото судьи и дальше… тут у меня в голове царил полный сумбур. Ехать в Шайен за Эмми? Или заняться спасением Маргарет Корбетт? А может с судейским золотом, я и вовсе могу махнуть в Россию? Вопрос на миллион.
Глава 8
Жители поставили столы прямо на полу ратуши, испещренном следами сапог и со следами не до конца отмытой крови. Пахло тушеным мясом, свежим хлебом… Ну и виски. Куда без него. Я сидел в углу, спиной к стене, наблюдая, как Мейбл разливает суп по жестяным мискам. Ее волосы были собраны в тугой узел — на лице застыла вселенская скорбь. На поминки идти я тоже не хотел, но… опять меня взял в оборот мэр. Дескать, награда найдет героя, раз дрался за город, то получи и распишись.
— Итон Уайт! — Голос мэра пробился сквозь гул. — Подойди!
Все обернулись. Мой сосед по столу, старик Харрис, поднял кружку:
— За того, кто прикончил вождя!
— Брата вождя — поправил Харриса доктор. Тот самый, что оперировал в подвале — Младшего. Старшего застрелил Джесси. Думаю, это и стало последней каплей для банноков.
В таком ключе я об этом конфликте не думал.
— Ничего, скоро войска поймают Текумсеха — произнес кузнец — И войне конец
Это утверждение вызвало споры. Часть жителей была уверена, что по местным горам индейцев можно ловить до морковкиного заговенья.
Я наконец, добрался до мэра, встал рядом:
— Вот он! Человек, который доказал, что один его Кольт стоит целого гатлинга!
Народ одобрительно на меня посматривал. Я чувствовал себя… неуютно что ли. Ну да, атаку банноков на ратушу я сорвал. Но были и те, кто сделал для Джексон Хоула сильно больше. Тот же шериф. А его уже даже не вспоминают. Ну что это за поминки, когда горожане наливаются виски, да трепятся о том, о сем?
— Держи, заслужил!
Мэр протянул мне луковицу золотых часов. С цепочкой из желтого металла. Я щелкнул крышкой, посмотрел марку. Уолхэм. Солидно.
— Скажи речь! — крикнул кто-то сзади.
— У меня патроны лучше слов, — ответил я, и зал засмеялся.
Когда я вернулся на свое место, Мейбл поставила передо мной миску с мясом и кашей, положила пару кусков хлеба.
— Ешь. А то подумают, что ты святым духом питаешься.
Каша была пересолена, мясо жесткое. Но я ел, слушая разговоры:
— Восстановим лавку Рэдмонда первым делом
— Нет, школу! Дети…
— Дети подождут! Сначала нужен шериф. Эй, Абрахам, объявляй выборы! Заодно и судью изберем.
Пастор Элиас сел напротив, его тарелка пустустовала.