— Не хочешь исповедаться и причаститься? — спросил он тихо — Кровь на руках просто так водой не смоешь. Надо очиститься душой.
— А я просил лезть мне в душу⁇ — резко ответил я и тут же пожалел. В чем-то пастор прав. Всю ночь мне снились мертвые. Я снимал и снимал скальп с судьи…
— Извините за резкость. Просто устал.
— Какой же ты веры, Итон? Католик, протестант? Может мормон?
— Собственной веры. Представьте, что вся наша жизнь — это огромная игра в покер. Кому-то везет, кому-то не очень. Опытные игроки побеждают даже при слабых картах. Трусы и дохляки проигрывают при сильных. Вот моя вера. Я хочу стать сильным!
Нес какую-то чушь, лишь бы не молчать. Но вроде подействовало. Пастор в огорчении покачала головой, но отстал — принялся утешать вдову Редмонда.
Первого августа я закончил лениться, сначала, купив в лавке вторую кобуру под Ле Ма, поупражнялся с двумя револьверами. Получалось не ахти. Вес у оружия был разный, длина ствола тоже. Ле Ма я сразу поставил на картечный выстрел. Так сказать оружие последнего шанса. Или первого — если надо ошеломить многочисленного противника. А добивать его уже решил Кольтом. После утомительных тренировок, я оседлал Звездочку и скатался в ранчо Беллов. Выгулять лошадь и узнать не вернулись ли Эмми с отцом. Увы, ранчо было пусто,свежих следов возле ворот не наблюдалось. Даже военные сюда не заглядывали. Решил, что сразу как откроют почту — отправлю телеграмму в Шайен. Благо адрес я знал. Наконец, ход дошел и до судейского золота.
Мимо меня промаршировал патруль — сапоги военных громко стучали по обугленным доскам тротуара. Двое солдат тащили службу, как положено. Не курили, не болтали. Я прижался к стене сарая, позволил теням поглотить себя.
Дом судьи тоже вонял горелым. Я сначала долго вслушивался в окружающую ночь. Но все было тихо. Нашел нужный угол, начал копать лопатой, позаимствованной в конюшне салуна. Сначала шла галька или гравий, потом копать стало легче — лопата вонзилась в рыхлую землю.
И почти сразу раздался глухой стук. Потыкал там-сям, металл звякнул о железо.
Дальше откинул лопату и действовал руками. Нащупал углы небольшого деревянного ящика, обитого железными полосами. Раскачав, вытащил его наружу. Тяжелый!
Разумеется, во дворе ничего вскрывать не стал — потащил находку в дом. По небольшой лесенке спустился в подвал без окон, запалил масляный фонарь. Закрыв дверь и подпер ее досками, начал сбивать лопатой небольшой замок. Ключей то мне судья не оставил. А обыскивать его после снятия скальпа было выше моих сил.
Наконец, замок слетел, крышка заскрипела, открываясь с трудом. Внутри, завернутые в промасленную кожу, лежали они. Тяжелые, как грехи, золотые монеты. На аверсе — солнце с лучами-пиками, на реверсе — орёл, впивающийся когтями в горную гряду. Каждая монета клеймом «EB». Номинала и веса на изделиях не было. Кроме того, в ящике, в отдельном отсеке лежали 20-ти долларовые монеты. Тоже из золота. Только вместе солнца, на реверсе была голова женщины и надпись «Либерти». То бишь свобода. Всего монет с клеймом «EB» оказалось сорок три. И ровно сто двадцать 20-ти долларовых монет. Бесило то, что ни на одной монете не был указан вес. Пробы я тоже не нашел — по ощущением в обеих монетах была примесь меди. Слишком сильно они отливали красноватым оттенком.
В итоге, если «солнечные монеты» по весу и номиналу приравнять к Свободе, я стал обладателем состояния в размере около трех тысяч долларов. Это существенные деньги, но цена клада может быть и больше. Если стоимость золота в монетах выше их номинала. А это мне могут сказать только банкиры.
Я закрыл ящик, задумался. Надо ехать в Шайен. В Джексон Хоуле было отделение Тихоокеанского банка и до него даже не добрались краснокожие, но светить такой суммой в маленьком городке? Конторщик тут же растрепет все мэру, а мне лишние вопросы совсем не нужны. Решено, еду в столицу штата. А заодно увижусь с Эмми.