Я спрятал судейское золото в тайник, закрыл доску. После чего задумался над тем, чтобы поставить в пристройку нормальную дверь. И решетку на окно. Ведь пинком можно все тут открыть и войти. Терять свою «путевку» в светлое будущее я совсем не хотел.
Солнце клонилось к закату, когда дверь офиса распахнулась без стука. Я поднял голову от свода законов, который наконец-то перетащил на стол из-под паутины. В проеме стоял высокий мужчина в коричневом костюме, слишком новом для этих мест, с блокнотом в руке. Шляпа с пером, на лице — круглые очки. Явно столичная штучка, похоже из Шайенна или бери выше — столицы.
— Шериф Уайт? — очкарик улыбнулся, будто мы старые приятели. — Патрик О’Хара, газета Дейли Сан, Шайен. Хотел обсудить нападения банноков. Говорят, вы возглавляли ополчение?
— Вранье! — коротко ответил я, углубившись в законы Вайоминга
О’Хара прикрыл дверь, не спросив разрешения, и сел на стул напротив. Его взгляд скользнул по книгам на столе.
— Мои источники говорят, что это вы организовали защиту ратуши. Кстати, у вас странный акцент. Откуда вы?
Ну вот. Мои мягкие «р» опять вылезли наружу. Буду отмалчиваться.
— Я такой акцент слышал у жителей Форт Росса во Фриско. Вы русский?
Увы, с репортерами молчание не работает. Надо что-то иное.
— Значит, вы бывали в Калифорнии? — поинтересовался я, пытаясь перевести разговор на другую тему. И вот это уже сработало. О’Хара заулыбался, начал рассказывать про свои путешествия по Америке, про репортажи, интервью, которые он писал. Как говорится, любовь к себе — это роман, который длится до конца жизни. Я уже думал, что тема банноков не всплывет, но тщетно. Патрик внезапно вспомнил о цели своего визита, опять насел на меня.
— Что по вашему мнению правительство должно сделать с индейцами?
— Отменить политику резерваций и вот эти несправедливые постановления Конгресса — я постучал костяшкой пальца по своду законов — Акт о переселении индейцев, Закон об отношениях с индейцами, Гринвилльский договор. Нужно строить отношения с банноками и другими племенами на равноправной основе, включать их в общество, давать доступ к образованию, нормальной работе…
— Ничего себе! — О’Хара даже приподнял очки, разглядывая меня — Шериф-либерал! Первый раз такое вижу. На ваших же глазах банноки убивали жителей города, снимали скальпы!
— … насиловали и грабили — подхватил я мысль репортера, радуясь, что разговор ушел далеко от моей личности — Но подумайте вот о чем. Жить надо будущим, а не прошлым. А невыученные уроки истории приводят к тому, что ошибки, за которые приходится платить кровью, повторяются и повторяются. Сейчас банноков загонят обратно в резервацию, взрослых поубивают или возьмут в заложники. Но вырастет новое поколение, которое ненавидит белых. И заслуженно ненавидит.
О’Хара строчил и строчил в своем блокноте. Потом поднял голову — Почему заслуженно?
— Поставьте себя на их место. К вам домой приехали переселенцы. Вы им помогали в голодные годы, торговали с ними. Но они осмелели, принялись захватывать ваши земли. Начались конфликты. Вы проиграли одну войну, другую…
— А можно ближе к теме? — Патрик перевернул страницу, продолжил быстро писать.
— Можно. Причина конфликта — голод в резервации. А он возник потому, что племени не хватает еды — лоси и олени откочевали на земли Джексон Хоула, плюс их проредили местные охотники. Которым, кстати, запрещено заходить на земли резервации. И что сделало правительство в этой ситуации?
— Дайте догадаюсь. Ничего?
— Именно. Меньше индейцев — меньше проблем. Пусть мрут.
О’Хара хмыкнул, внимательно на меня посмотрел.
— Вы очень нетипичный шериф, а я, уж поверьте, насмотрелся на вашего брата.
Сейчас он начнет докапываться, я мне это даже рядом не надо.
— Если у вас все, то мне надо работать — пришлось выразительно посмотреть на дверь
— Вопросы еще будут — многообещающе покивал Патрик, подскочил на ноги, откланялся.
А я, размышляя о том не наговорил ли лишнего, отправился к доктору. Пора было проведать незадачливых ковбоев.
— Один кончился, полчаса назад — доктор достал часы, откинул крышку — Да, именно так. А второй жив, картечь я достал, она в сальнике живота засела — ничего серьезного. Можете вешать
— Простите что⁈ — я слегка выпал в осадок от последней фразы
— Было заседание суда, мистер Толман приговорил Хью Райта к смерти. За нападение на почтенных граждан Джексон Хоула.
Врач открыл передо мной дверь комнаты, мы вошли внутрь. Лысый ковбой со шрамом на лбу лежал на одной из кроватей. На другой — я увидел тело, накрытое простыней.
— Держать его я тут не могу — доктор Стэнли кивнул на ковбоя — не ровен час сбежит. Уж извольте забрать его. Повозку и лошадь я вам выделю.
— Вставай! — мрачно приказал я лысому — Раз ничего серьезного, дойдешь ногами до повозки.
Ковобой зыркнул на меня в ответ, но спорить на стал. Тяжело поднялся на ноги, придерживая рукой перевязанный живот, пошел вперед.
Мы сели в повозку, я привязал Звездочку позади, щелкнул поводьями. И мы поплелись медленным шагом в сторону офиса. Сначала проехали строящуюся почту, потом банк. Вырулили на центральную площадь. Тут уже навели полный порядок, бригады рабочих занимались ремонтом обгоревших зданий. А посередине, прямо напротив ратуши плотники возводили помост. Виселицу они уже сделали.
— Шериф…
— Даже не начинай! — оборвал я Райта — Раньше надо было думать.
— Весточку матери бы передать — повесил голову Хью — И ребятам моим.
— Детям?
— Нет, ковбоям с ранчо Три звезды. Мы пригнали для армии стадо бычков. Они за городом сторожат.
— Бузить не будут?
Райт пожал плечами — Их всего трое. Куда им…
— Съезжу, поговорю. Смогут забрать твое тело. Если раскошелятся на соль — довезут тело до дома.
— А может…
— Нет! — опять я оборвал ковбоя — Я взяток не беру.
— Почему? Всегда можно договориться же… У меня в заначке…
— Мне за державу обидно
Лицо Хью вытянулось:
— Какую державу⁈
Ту, которой очень скоро не станет.
— Все, заткнись! Уже приехали.