Текумсех стоял в тени, за его спиной маячили еще три фигуры. Я присмотрелся. Подростки. Двое совсем юных, третий чуть постарше, но все рослые, плечистые, явно уже не дети.
— Итон Быстрая Рука, — голос вождя был хриплым, усталым. Он шагнул на свет, падавший из дверного проема. На нем была простая рубаха из оленьей кожи, штаны. Никаких регалий, кроме перьев в волосах и ожерелья из когтей, похожего на то, что он подарил мне. — Ты говорил, я могу верить тебе. И доказал это!
Я махнул рукой, пропуская его и троих парней внутрь. В каморке было тесно, пахло пылью и порохом. Я зажег вторую лампу, поставил ее на пол, чтобы свет не бил в глаза.
— Это мои сыновья, — Текумсех положил руки на плечи двум подросткам, стоявшим ближе к нему. — Старший Чайтон. По-вашему Сокол. И младший Мато. Медведь. А это, — он указал на третьего, стоявшего чуть поодаль, — Ноко. Олень. Сын моего убитого брата. Племянник.
Я внимательно рассмотрел юношей. Ко мне заехал целый «зоопарк». Парням и правда было лет по пятнадцать-шестнадцать, не больше. Высокие для своего возраста, стройные, но уже с крепкими мышцами воинов. Лица серьезные, настороженные. Глаза — темные, глубокие, смотрели пытливо, без страха, но с явным недоверием. Одеты они были так же просто, как и вождь — кожаные штаны, рубахи, мокасины. У каждого за спиной Ремингтон, на поясе — нож в ножнах. Следопыты, охотники. Будущие воины своего племени. Чайтон и Мато были похожи на отца — тот же орлиный профиль, решительный подбородок. Ноко был немного другим — черты лица мягче, взгляд задумчивее, но в нем чувствовалась та же внутренняя сила.
— Банноки уходят из резервации, Быстрая Рука, — продолжал Текумсех. — Далеко. В земли абсарока — кроу. Там нас примут. Армия ищет нас в горах, но мы уйдем тайными тропами. Нас мало осталось. Но… эти трое… они еще слишком молоды для такого пути. И они — последняя кровь вождей. Я прошу тебя… спаси их. Спрячь. Научи жить в мире белых. Может быть… когда-нибудь… они смогут вернуться. Или просто выживут.
Он говорил ровно, но я видел, как тяжело даются ему эти слова. Просить помощи у белого, да еще и шерифа… Отдавать своих сыновей и племянника, будущее племени, на попечение чужака… Это было равносильно признанию полного поражения. А еще я понял, что племя очень рискует. Уходить осенью, когда приближается зима. Наверное, без запасов… Поделятся ли ими кроу? Большой вопрос. Но теперь понятно, почему мне пытаются «отдать» сыновей. Вождь не хочет класть все яйца в однй корзину. А ну как остатки племени погибнут?
Я молчал, взвешивая все «за» и «против». Риск был огромен. Укрывать беглых индейцев, родственников вождя, — это государственная измена. По любым законам. Если Роули или кто-то из его людей узнает… Если мэр пронюхает… Меня не то что значка лишат — вздернут на той же площади, где я вешал Райта. С другой стороны… Текумсех доверился мне. Он пришел не с угрозами, а с просьбой. И эти трое парней… Они смотрели на меня с вызовом, но и с какой-то затаенной надеждой. Вспомнилась Нина… Ее вера в людей, ее желание помогать всем и каждому. А я? Смогу ли я просто отвернуться? К тому же, признаться честно, эти ребята могли быть полезны. Отличные следопыты, знатоки гор.
— Куда ты предлагаешь их спрятать? — спросил я наконец, избегая взгляда Текумсеха.
— Я не знаю мира белых так, как ты. Ты шериф. Ты найдешь место.
Я потер лоб. Место… Единственное место, которое пришло на ум, — заброшенное ранчо Беллов. Оно стояло на отшибе, туда редко кто забредал, особенно сейчас, когда все боялись индейцев. К тому же, оно было достаточно далеко от города, чтобы не привлекать лишнего внимания.
— Хорошо, — выдохнул я. — Я спрячу их. На старом ранчо Брукфорд, к северу отсюда. Но учти, Текумсех, это огромный риск. Для меня и для них. Они должны будут слушаться меня беспрекословно. Забыть, что они сыновья вождя. Спрятать свою гордость. И они должны научится защищать себя по-нашему. С помощью вот этого. — Я похлопал по кобуре с Кольтом.
Текумсех посмотрел на сыновей, потом на племянника. Что-то сказал им на языке банноков — коротко, отрывисто. Юноши слушали молча, опустив глаза. Потом все трое одновременно кивнули.
— Они согласны, — сказал Текумсех. — Они понимают. Будут слушать тебя, Итон Уайт. Теперь ты их вождь. Клянитесь!
Индеец повернулся к сыновьям и племяннику. Те послушно достали ножи, и порезали себе предплечья. Я слегка обалдел, глядя на это. А потом сообразил. Клятва на крови. Все серьезно.
Я тоже надрезал себе предплечье изнутри, и мы по очереди пожали руки с индейцами. Наша кровь смешалась, клятва была совершена.
— Когда ты уходишь? — спросил я вождя