Поднялся по тропинке. Дверь была не заперта, лишь прикрыта. Я толкнул ее, вошел внутрь. Полумрак, запах запустения, пыли и старого дерева. Внутри было пусто. Алтарь был разорен, царские врата сорваны с петель. А иконостас… То, что от него осталось, представляло собой жалкое зрелище. Резные деревянные рамы, когда-то, видимо, позолоченные, почернели, потрескались. Большинство икон отсутствовало, зияли пустые глазницы. Но несколько… несколько еще оставались на своих местах, чудом уцелевшие.
Я подошел ближе. Иконы были старые, темные, написанные на досках. Лики святых, едва различимые под слоем копоти и времени. Одна — Богоматерь с Младенцем, с печальными, все понимающими глазами. Другая — Николай Чудотворец, строгий, но милостивый. Третья — Спас Нерукотворный. Несмотря на плачевное состояние, в них чувствовалась какая-то древняя сила, какая-то святость. И еще… это были русские иконы. Настоящие, православные. Здесь, на краю земли, в заброшенной миссии на берегу Юкона.
Я осторожно снял их с остатков иконостаса. Доски были тяжелыми, дерево потрескалось. Но я не мог их здесь оставить. Это было бы кощунством. Я найду им место. Может, когда-нибудь, если вернусь в Россию… Или просто сохраню как память.
Часть церкви, где располагался, видимо, притвор или трапезная, была сильно повреждена огнем. Стены обуглены, потолок провалился в нескольких местах. Видимо, пожар пытались тушить, но не слишком напрягаясь.
Я вышел из церкви, чувствуя странную смесь грусти и какого-то необъяснимого волнения. Попытался расспросить местных жителей — юпиков и кучинов, работавших у причала, — об истории этой миссии. Они пожимали плечами, отвечали неохотно. Да, была церковь. Да, был русский священник. Белый, бородатый. Давно. Лет пять назад, может больше. Куда пропал — никто не знал. Просто исчез. То ли ушел вниз по реке, то ли в лес… А может, и вовсе утонул или медведь задрал. Конкретного никто ничего не помнил или не хотел говорить. История этой заброшенной русской миссии оставалась загадкой.
Я вернулся на «Деву» задумчивым. Иконы аккуратно завернул в старое одеяло и спрятал в своей каюте. Юкон открывался мне не только как путь к золоту, но и как место, хранящее тайны прошлого.
После Андревского река стала еще шире, течение — мощнее. Мы шли уже несколько дней, пейзажи сменяли друг друга — то низкие болотистые берега, то высокие обрывы, поросшие лесом. Погода испортилась. На Юкон опустился густой, молочный туман, такой плотный, что в двух шагах ничего не было видно. Шли почти вслепую, полагаясь на опыт Тагиша Чарли и чутьё Финнегана. Скорость сбавили до минимума, постоянно подавали гудки, чтобы не столкнуться с другими судами, если они здесь были, или с какой-нибудь корягой.
Напряжение на борту нарастало. Туман давил на нервы, создавая ощущение ловушки. И именно в этот момент, когда видимость была околнулевой, Сокол, стоявший на вахте на баке, вдруг замер, прислушиваясь. Его острый слух уловил что-то, чего не слышали мы.
— Лодки, — тихо сказал он, подойдя ко мне на мостик. — Много лодок. Идут за нами. По звуку весел.
Я взял бинокль, но в тумане он был бесполезен. Мы прислушались. Действительно, сквозь шум паровой машины и плеск воды о борт доносились едва различимые, ритмичные всплески — так гребут на больших лодках.
Финнеган нахмурился. — В Маунтин-Виллидж местные говорили, что в прошлом году на Юконе шалили какие-то «черноголовые». Грабили лодки, даже было два нападение на пароходы.
Туман начал понемногу редеть, словно нехотя отпуская нас из своих объятий. Но вместе с улучшением видимости пришла новая напасть — встречный ветер. Он дул сильно, прямо в лоб, замедляя наше движение, снося «Деву» к берегу. Финнеган ругался, командуя увеличить обороты машины. А я тем временем, приказал вынести на корму Максим.
И тут мы их увидели. Сначала сзади. Из рассеивающегося тумана вынырнули три большие лодки — байдары или что-то вроде того, — полные людей. Человек по десять-пятнадцать в каждой. Вооружены они были, судя по всему, ружьями. Они быстро нагоняли нас, пользуясь тем, что мы боролись с ветром.
— Боцман! — крикнул я. — К пулемету! Сокол, Медведь, Ноко — винтовки! На нос! Артур ты с ними.
Фогель и двое матросов уже были у «Максима», срывая с него брезентовый чехол.
— А почему нас на бак? — обиделся Артур
— Потому, что это мой приказ!
Я оказался провидцем. Не успели мы приготовиться к обороне с кормы, как новая угроза возникла впереди. Из-за поворота реки, прямо нам навстречу, вышли еще две такие же лодки, полные вооруженных людей. Они шли, перекрывая фарватер. Мы оказались в ловушке.