— Муш! Муш! — кричал я собакам, подгоняя их.
— Ха! Гит! — команда Скукума, виртуозно управляющего нартами.
— Держитесь! — кричал Кузьма Артуру, когда их нарты застревали в снегу.
Температура продолжала падать. Пар дыхания застывал на лету, превращаясь в мелкие ледяные кристаллики, оседающие на лице. Шерсть малахаев и воротников превратилась в жесткую, хрустящую корку. Лицо начинало неметь несмотря на то, что мы постоянно его растирали. Завести что ли себе специальную маску? Рукавицы, казалось, не спасали совсем.
— Джек! Ты как⁈ — крикнул я Лондон, который бежал рядом.
Он выглядел уставшим, но в глазах горел огонь.
— Меня не остановить! Я перпетум мобиль!
Посмеялись, Лондон зачем-то начал рассказывать свою биографию. Я призвал беречь дыхание, но все бестолку.
— Это… это моя месть миру, Итон! За бедность! За голод! За все унижения! Пишу, чтобы знали! И чтобы… чтобы те, кто сидит в теплых гостиных, прониклись, какова она — настоящая жизнь! Без прикрас! Как они… как они живут здесь… — он кивнул на других старателей, что гнали за нами. — … ради куска металла!
— Не только живут — поддакнул я — Но и умирают!
Мы пробежали еще немного, Лондон продолжал рассказывать свою историю. Как рос в бедности в Окленде, работал на консервной фабрике, в прачечной, кочегаром на пароходах. Как плавал на китобойце в Беринговом море, охотился на котиков. Там начал писать, просто чтобы заработать на жизнь, продавая рассказы в газеты. Потом участвовал в походе безработных на Вашингтон и попал в тюрьму. После этого левые взгляды писателя окрепли, он вступил в социалистическую партию. Правда, о соратниках отзывался презрительно:
— Больше болтунов, чем людей дела. Марксистскую революцию не устроят. А если предложат денег — мигом продадутся мировому капиталу.
Некоторые упряжки жителей Доусона начали нас нагонять.
— Какой материал, Итон! — восторгался писатель — Эта река, эта гонка!
— Войдешь в большую литературу — шутил я, растирая лицо
Я слушал Лондона, поражаясь. Этот человек… в нем горел какой-то неугасимый огонь. Несмотря на все трудности, на холод, на усталость, он видел в этом не только страдание, но и… историю.
Азарт гонки захватывал. Нас начали обходить те, кто ехал один. Одна упряжка. Вторая. Собаки тяжело дышали, языки высунуты, на них — иней. Люди пыхтели, лица синие от холода, глаза безумные.
— Муш! Муш, дьяволы! — кричал кто-то позади, хлеща собак.
— Быстрее! Быстрее!
Река расширилась, места было много. И справа и слева люди гнали как гонщики Формулы 1.
Мы шли, не обращая внимания на остальных. Наша цель — Индейский ручей. Мы будем первыми! Вторые тут не получают ничего.
Устье сузилось, повернуло сначала направо, потом налево. Пошли небольшие острова, которые мы объезжали по берегу. Впереди показались нарты Олафа! Черт, как он сумел нас обойти⁈ Его упряжка неслась, словно стрела.
Показался кусочек солнца над рекой — рассвет вступил в завершающую фазу. И наша гонка тоже вошла в финальную стадию — я видел, как Олаф хлещет собак, пытаясь выжать последний силы. Мы тоже поднажали.
— Догоняем! — крикнул я Скукуму.
Лишь бы никто не упал, не поломался…
Собаки, чувствуя приближение соперников, рванули вперед. Нарты шли быстрее, скрипя по снегу. Расстояние сокращалось. Десять метров. Пять. Мы поравнялись с норвежцем.
Олаф обернулся. Его глаза, красные от напряжения и холода, расширились. Он увидел нас. Узнал. Увидел Волчьего Клыка во главе нашей упряжки.
— Черт! — крикнул он. — Уайт! Откуда вы⁈
Он снова начал хлестать собак.
И тут… Это произошло в одно мгновение. Упряжка Артура, шедшая чуть сзади, поравнялась с нартами Олафа. Собаки, изможденные, нервные, агрессивные от гонки, что-то не поделили. Рычание. «Прайд», вожак упряжки Корбетта, вцепился в лидера восьмирика норвежца. Прямо на ходу!
Каша-мала. Схватка на льду. Снаряжение, постромки, собаки — все сплелось в один живой, рычащий ком. Люди бросились разнимать. Олаф заругался, Кузьма пытался помочь Артуру.
— Вперед! — заорал я Скукуму, видя, что они там запутались. — Джек, прыгай в нашу упряжку! Артур, догоняй, как разнимите!
Не останавливаясь, я и Скукум обошли эту свалку. Люди кричали, собаки визжали. Плевать! Сейчас главное — успеть! Первыми!
Мы рванули вперед. Упряжка Клыка, словно получив второе дыхание, понесла нас вперед. Я чувствовал, как бешено колотится сердце. Лицо горело от холода и скорости.