— Я не знаю ваших имен.
— Я Квирин, а это Ахиллес и Изавр. Придешь завтра к одиннадцати. Элегий тебя проводит. Только не лезьте на рожон, люди сейчас нервные.
Я встаю и протягиваю руку. Помедлив пару секунд, Квирин все же решается сделать ответный жест. Остальные машинально следуют его примеру. Я незаметно засовываю записку в рукав Ахиллеса и по его неловкому движению понимаю, что он это почувствовал.
Иероним сказал, что я могу на тебя рассчитывать. Давай встретимся наедине как можно быстрее.
Мой друг немедля отводит меня обратно в мою зону. Не знаю, изменилось ли его сердце так же, как и его внешность. Хочется верить, что нет.
После ужина, проведенного в одиночестве, меня вызывают в контору Цезаря 1, и, пользуясь случаем, я спрашиваю, есть ли новости о Юпитере.
— Он спит, Мето, глубоким сном, но еще проснется — просто его час пока не пробил.
Затем Цезарь открывает досье и со своей привычной улыбочкой спрашивает:
— В своем плане ты предусматриваешь уничтожение Цезарей?
— Это необязательно. Мы всем дадим шанс и никого не отвергнем заранее, но тем, кто не примет нашего замысла, придется покинуть остров.
— И после этого Домом будешь править ты?
У меня возникает ощущение, будто Цезарь зондирует мой мозг, и я бормочу:
— По… почему вы об этом спрашиваете?
— Мы оба знаем, что этого никогда не случится, но у тебя должно быть четкое представление об этом невероятном будущем. Итак, командовать будешь ты?
— Нет, все члены общины договорятся между собой о принципах работы и выберут главного на короткий период, который предстоит определить. Лично меня власть не интересует, и я вижу себя, скорее, учителем или скромным тружеником.
— Ты утверждаешь, что вы не будете прогонять тех, кто не признает новый строй, но кто тебе сказал, что они согласятся уехать или не вернутся позднее, чтобы отвоевать себе остров с помощью внешних союзников?
— Тогда мы убьем их.
— Это радикальная мера, к тому же совершенно тебе не свойственная.
— Мы же говорим о вымышленной ситуации, Цезарь.
Мы прогуливаемся вместе с Жан-Люком. Сегодня мы двигаемся быстрее, он старается и даже соглашается пробежать пару сотен метров. Никто из группы «Э» не наносит нам «дружественного визита», и мой товарищ успевает пересказать слово в слово спор между Цезарем 1 и Цезарем 2, подслушанный утром:
— «Нет, Цезарь 2, пока у Юпитера не диагностировали клиническую смерть, я связан клятвой». — «Даже если эта клятва позволяет Мето распространять крамольные идеи среди солдат под видом невыполнимого плана? Нечего ему делать в солдатском квартале — правило гласит, что представители различных сообществ острова никогда не должны встречаться». — «Все это я знаю. Немного терпения, и мы уладим проблему с Мето».
Вечером мы ужинаем с остальными, но они оттесняют нас в конец стола и демонстративно отворачиваются. Я с облегчением возвращаюсь в свою комнату, предвкушая приход Клавдия.
Я не ложусь спать, и дверь наконец отворяется. Мой приятель улыбается, и я рассказываю новости об Октавии и Марке, но не сообщаю о своих замыслах, чтобы он не стал меня отговаривать.
— Сегодня ночью я хочу сходить к Октавию.
— С трех тридцати восьми до пяти сорока. Завтра увидимся?
— Конечно, друг.
Я завожу будильник и ложусь. Перед глазами проносятся лица Евы, Каэлины и пустой взгляд матери, посмотревшей сквозь меня.
Пора идти. Вопреки обыкновению, в коридорах я непроизвольно вздрагиваю при малейшем шуме, но протискиваюсь по узким ходам пещеры и благополучно добираюсь до Промежутка. Октавий спит глубоким сном и с трудом узнает меня:
— Мето, наконец-то! Мне так не хватало тебя. Если б ты знал, как это трудно… Прежний шаман оставил блокноты, но я всегда теряюсь в самый неподходящий момент. Я не столько лечу, сколько усугубляю их страдания. Почему он ушел? Что означают эти записи?
Я рассказываю историю Евы, начиная с ее прибытия и заканчивая бегством.
— Так я здесь из-за нее? Это была неудачная мысль. Я не способен ее заменить, и скоро у меня не останется лекарств.
— Сейчас я отведу тебя на склады. Я пытаюсь найти выход, чтобы решить все наши проблемы одним махом. Просто доверься мне, а самое главное — поверь в себя.
— Я зашил Тита и смог поговорить с ним. Он спросил, не знаю ли я, что с вами. Еще он поделился со мной своими переживаниями. Когда солдаты оставляют их в покое, между кланами разгораются войны. Недавно в засаде погибли двое «Кабанов».