— Или Рваные Уши, которые пришли нас встретить, — предположил Марк.
— У меня была такая мысль, но почему тогда они исчезли? Будем начеку, достанем оружие и двинемся вперед как можно тише.
Наша колонна медленно тронулась с места. Не прошли мы и сотни метров, как поблизости просвистела первая пуля. Вторая сорвала часть доспехов с плеча Тита.
— В укрытие, спасайся, кто как может! — крикнул Тит.
Сколько их вышло против нас? Не меньше нескольких десятков. Некоторые из моих друзей боялись пошевелиться и были готовы сдаться без боя. Раздался голос, усиленный мегафоном:
— Сдавайтесь немедленно, это в ваших же интересах!
Трое из наших парней поднялись на ноги, и пули тотчас же скосили их. Противники втянули нас в битву не на жизнь, а на смерть. Мы рассредоточились, кто ползком, кто перекатом. Солдаты зажгли мощные фонари, укрепленные на их касках. Они освещали местность как днем. Скатившись по склону холма, я встал на ноги и бросился по какой-то тропе, двое моих товарищей бежали за мной. Однако дорога вывела нас к краю утеса; нам пришлось повернуть обратно, и мы столкнулись нос к носу с врагом. Казалось, нам пришел конец. В этот миг мы услышали громкие крики, они доносились в тылу шеренги солдат. Это были Рваные Уши — они пришли нам на помощь. Я обрадовался, вскинул ружье и ринулся в бой. Пришел час каждому показать, на что он способен. Я успел прицелиться в голову солдату, молотившему одного из бывших слуг, но когда кинулся вперед, чтобы прикончить его, то почувствовал мощный толчок и понял, что ранен. Я покачнулся, и… Теперь я припоминаю… Огромный бородач с темным от копоти лицом толкнул меня в колючие кусты, которые и скрывали яму, в которую я провалился почти без сознания.
Этот человек спас мне жизнь. Я вспомнил его хмурый взгляд. Надеюсь, у меня еще будет возможность отблагодарить его.
Мне с силой отгибают большой палец, мне больно, и я кричу:
— Хватит! Отстань!
— Да разожми наконец пальцы, мне надо забрать флягу! Ишь вцепился! Ну же, отдай!
Голос не властный, скорее испуганный и даже умоляющий. Я с трудом разжимаю руку. Фаланги пальцев одеревенели и не хотят шевелиться. Посетитель слегка треплет меня по волосам и шепчет на ухо торопливое «спасибо».
Его голос звучит неуверенно, и я понимаю, что он должен перед кем-то отчитаться. Я-то думал, что здесь, среди бунтарей, нет нужды устанавливать иерархическую систему, основанную на страхе. Может, здесь тоже есть слуги? Когда мы захватили власть в Доме, мы попытались учредить менее жесткий образ жизни, чтобы все были равны и друг друга уважали.
Смех! Я слышу смех, впервые за долгое время. Двое парней бранятся и препираются друг с другом, причем первый, похоже, говорит на полном серьезе.
— Я убью тебя, — кричит он.
— Сам знаешь, что убивать брата запрещено, — смеется другой.
— А я подстрою так, что все будет вроде как случайно.
Они приближаются, кружат вокруг меня. Один опирается на мою лежанку. Шершавая ткань его одежды задевает мою руку.
— Ты забываешь, что есть свидетель, — говорит второй.
— Твой свидетель слепой, к тому же еле дышит. Этот малявка небось и ночи-то не протянет, особенно если немного помочь ему загнуться. Посмотри, как он напуган.
Он внезапно с силой толкает мою кровать, которая натыкается на препятствие — скорее всего, колени другого; тот вскрикивает от боли. Воняет от них страшно; чувствую, как мой рыбный супчик просится наружу. Они встают по обе стороны от моей кровати, вцепившись в противоположные спинки. Очевидно, их силы равны, поскольку кровать трясется, но с места не двигается. Первый делает вид, что сдается, но для того лишь, чтобы затем сильнее толкнуть. Второй резко отступает, кровать кренится, и я чувствую, что вот-вот перевернусь. Я испускаю истошный вопль. На миг теряю равновесие, изо всех сил стараюсь создать противовес. Кровать со стуком возвращается в нормальное положение. Они, похоже, отступают. Зато возвращается боль. Кажется, будто мою рану прижгли и надавили сверху, чтобы жар проник вглубь. Я не могу сдержать сильной дрожи, которая еще больше разжигает боль. Чувствую, что эти двое снова в опасной близости от меня. Замерев от страха, я стараюсь унять дрожь. На лице выступает испарина. Они скачут вокруг меня, взметая облака пыли. Меня душит кашель. Один из них спотыкается и падает. Я догадываюсь, что рядом со мной происходит потасовка вроде тех, что случались в Доме. Теперь на меня сыплются комья земли. Я гримасничаю, чтобы частички ее не попали мне в ноздри. Чихаю, голова дергается вперед, и веревка, которая удерживает меня за шею, на миг врезается мне в горло и душит. Снова кашляю.