Мне, как и любому человеку, хотелось отношений, хотелось обнимать кого-нибудь перед сном, путешествовать, хотелось найти себя, реализовать главную миссию в жизни, но, вместо этого, перед сном я обнимал разве что член, чтобы, помастурбировав, уснуть, поскольку без этого ежедневного ритуала засыпать было сложно. Мне нравилось быть педагогом, но призвания я не чувствовал. Мне хотелось менять мир, я чувствовал, что мне есть что сказать людям, но я не знал, как выбраться из всего этого дерьма, в которое каким-то образом я умудрился незаметно влезть. Я словно попал в колею и просто ехал по ней, мечтая, что жизнь однажды изменится в лучшую сторону, сама собой, желательно плавно, но проезжал в колее километр за километром, сменяя год за годом, и постепенно приближался к финалу. Оборачивался и видел, что уже очень много проехал, и чем дольше ехал по известному маршруту, тем роднее он становился. Колея начинала казаться уютной и, в зависимости от ситуации, заставляла считать, что, в общем-то, я всем доволен, даже рад и счастлив, но внутри я понимал, что это совсем не так. Но кому об этом скажешь? Кругом лишь обыватели. Начнут лезть с советами, будут судить и упрекать… Как справиться со всем этим дерьмом, когда ты – не один из них, но никто, кроме тебя, этого не понимает?
ГЛАВА X
От переживаний прошлого дня осталась лишь сосущая пустота. Дополнительно появилось чувство одиночества, покинутости, бессмысленности. Школьный стресс стал спусковым крючком для внутренних проблем, которые все это время ждали своего часа. Позанимавшись рутинными заботами по дому, я по какому-то внутреннему зову зашел на страницу к Ольге. Наше молчание как раз продлилось полгода, и моя задумка вот-вот должна была осуществиться. Судя по постам на ее странице, было ясно, что она только что рассталась и болезненно переживала расставание. В сущности, все так и должно было быть по плану, который я использовал, чтобы она появилась через полгода в моей жизни; но, практически свершившись, план меня скорее злил, чем радовал. Я не хотел, чтобы она пересела с чужого члена на мой член. Это казалось грязным, пошлым. Мне претила мысль, что она будет компенсировать мной свои прошлые отношения. Разозлившись, я забросил ее в черный список, чтобы она не смогла объявиться. Дальнейшие выходные прошли как обычно. Одиночество, конечно, никуда не ушло, оставив фоном играть тонкий лирический мотив. Морально я готовился отстаивать в понедельник право на обучение по собственному методу, который был вполне эффективен, а под вечер, когда сильнее накатило одиночество, думал об Ольге и о том, что я сделал. Хотелось дать заднюю, сдаться, разрешить ей появиться, но, когда мысль заводила меня далеко, я стопорил себя, кусая кожу на указательном пальце, чтобы мысли отошли на второй план, активируя более примитивные уровни сознания. Я не хотел ее такую.
Всю следующую неделю я продолжал воевать с другими учителями, которые упрекали меня в неправильности теста, в том, что не все сдали на пять, что я их даже не проверил, но настаиваю на том, что все хорошо, что подтасовал результаты. Я показывал им пачку тестов, говорил разные слова, от меня отмахивались, не хотели ничего проверять, говоря, что не обязаны это делать. Это продолжалось каждый день и сильно меня изводило. Я злился. Уставал. Затем прекратил ругаться и оправдываться, сказав «Если вам что-то не нравится, вы всегда можете уволиться». Из обороны перешел в нападение при каждом замечании. День, два – и упреки прекратились. Трудно ругаться с человеком, который не собирается оправдываться.