Пустота казалась бесконечной, и, конечно, такого существования я не хотел. Пробовал все, что можно было, и вскоре у меня получилось стать в некотором роде отдаленным зрителем, который не мог вмешаться ни во что во внешнем мире. Второй я сидел в комнате. Переживал о чем-то и не понимал, что происходит. Затем в комнату зашло несколько человек в белых халатах с бейджами. Среди них был знакомый мне доктор, который выступал основным собеседником. Он просил рассказать второго меня о том, что было раньше, и он в ответ начал рассказывать совершенно невероятную, нереальную историю, которой просто не могло быть. Он говорил о том, что живет повторно, что он психотерапевт, что любил какую-то Таню, что у него был бизнес, что его жену изнасиловали и она покончила жизнь самоубийством, что он убил себя и оказался здесь и что совершенно ничего не знает об этой жизни и впервые находится в данной психиатрической больнице. Но, что удивляло больше всего, ему рассказывали какие-то странные вещи про его жизнь, и он соглашался с этим. Меня же смущало несколько вещей: психиатр был старше всех остальных, его слова отдавали фальшью, а еще они говорили про какой-то нетрадиционный экспериментальный способ лечения шизофрении, которого на самом деле не существует. Я это знал наверняка, поскольку читал об этом раньше. Правда это было давно… При этом говорили очень убедительно, в терминах. Мне правда хотелось верить, и это могло бы объяснить положение некоторых вещей, хоть далеко не всех. Например, почему мы помним разную жизнь, почему его так называемая шизофрения не имеет бреда, которому свойственной опираться на чувства. Создавалось впечатление, что врачи не знали, с чем столкнулись, и пытались притянуть за уши хоть какой-нибудь диагноз, лишь бы он подошел к данной ситуации.
Долго оставаться зрителем у меня не получилось. Ни в этот раз, ни в последующие. Из-за чего-то приходилось возвращаться в страшную пустоту. Причина была не в том, что я уставал, поскольку нельзя устать, не имея тела, а в том, что просто не получалось задержаться дольше. Я был уверен, что причина даже не столько в моих стараниях, сколько в чем-то, связанном с активной личностью. И я в этом смог разобраться со временем. Как только он начинал нервничать или терять смысл жизни, так сразу же для меня появлялось своего рода «смотровое окно». И я этим, конечно, пользовался, хотя бы просто для развлечения. Таким образом я умудрился увидеть, как он ходил в кабинет к врачу и писал какой-то текст, как он говорил с Олей и просил ее умереть вместе с ним, что меня несколько удивило.
Время шло. Я размышлял в пустоте и понял одну забавную вещь: нас в теле было больше, чем двое! Эти слова подтверждала Оля, даже не осознавая правды, когда сказала, что я периодически менялся, хотя с ней последние пару десятков лет вовсе не жил. А этот новый человек даже не узнавал эту жизнь, которую жил, а значит, он был совершенно новой личностью. То есть, нас было много. Это обстоятельство было, в некотором роде, мне на руку: я мог вынудить активную личность отдать жизнь мне, убедив ее в том, что эта жизнь целиком и полностью моя, а он случайным образом забрал ее у меня и потому должен вернуть. Поэтому мне нужно было как-то с ним связаться.
Вспышками мелькали просмотры, становящиеся все более редкими, что вызвало во мне стойкое желание задержаться и создать условия для того, чтобы он давал мне возможность хотя бы иногда за ним наблюдать. И тогда я вспомнил про галлюцинации, о которых он говорил, и решил проверить их способность вмешиваться в реальную жизнь, влиять на него, что-то делать с ним, чтобы хоть как-то дать о себе знать. Шанс выдался через довольно долгий промежуток времени. В день X на улице было солнечно, кажется, был сентябрь, который еще радовал теплом, в воздухе витал сладкий аромат выпечки, а по дому носился черный лабрадор-ретривер. Я смог появиться, поскольку он нервничал из-за того, что семья, которую он вовсе не знал, собралась за большим столом и говорила с ним о вещах, о которых он понятия не имел. Я наконец-то увидел своих детей, которых, конечно, было сложно признать своими. Второй я встал, осмотрел всех сидящих и произнес:
– Я хочу поднять этот бокал за то, чтобы чувство реальности никогда нас не покидало!
Он явно нервничал сильнее обычного. Произносить тосты, как и все люди, побаивался. Тут-то я и решил вмешаться. Основываясь на его рассказах о галлюцинациях, сымитировал женский стон у него в голове, точь-в-точь как тот, о котором он говорил врачам. Чем сильнее он нервничал, слыша женский стон, тем выше была моя власть над его жизнью. Я понял, что таким путем могу создавать галлюцинации, играть с его судьбой, влиять на его дальнейшую жизнь, а не прозябать в вечной пустоте. Все было до смешного просто: моя жизнь – его страх.