– Откуда ты знаешь? – прервал монолог Петя. Желание переспросить очевидное еще до Катастрофы было его отличительной чертой.
Марина присела на корточки у гермодвери бункера, взглянула на Петра с отчаянием.
– Откуда? Все лежит в руинах. Неужели ты думаешь, наши Мытищи не стали объектом удара? Всему хана… Всему этому чертову мирку! – Женщина в сердцах стукнула по бронированной двери.
Эхо стихло в коридорах бункера, и в наступившей тишине раздалось: «Тук-тук-тук».
– Твою мать… – сквозь зубы прошипел Петр Васильевич, медленно отходя от двери.
– Вернулись, что ли? – раздался из коридора голос.
– Тише, Вань, тише! – прижала палец к губам Марина.
«Тук-тук-тук».
Женщина подошла к двери и трижды стукнула по металлу условным стуком. Если это разведотряд, то почему стучат не по три раза, а мерно, монотонно?
За дверью на секунду затихли. Потом вновь раздалось мерное, пугающее «тук-тук-тук».
– Что будем делать? – шепотом, одними губами спросил Иван.
– Нет, открывать нельзя. Мало ли. Черт. Что ж за дрянь к нам в гости пожаловала? – Марина потянулась к автомату, Ваня и Петр последовали ее примеру.
– Марин, подожди. Помнишь, года полтора назад наш разведчик так перепугался, что забыл позывной и условный стук? Помнишь, тогда, когда за ним гнались «философы»? Мы еле успели его втащить. Тогда он лежал на люке и скребся, так же, как сейчас. Вдруг?..
– Никаких «вдруг»! Если он и правда привел «философов», пусть там и остается, мы его уже не спасем.
– А Витю-разведчика, мы же спасли его!
– На три месяца продлили жизнь. Не более того.
– Он успел зачать ребенка.
– Что с того? Неизвестно еще, выживет ли этот полугодовалый комочек. Рита, Витькина жена, при его рождении умерла, и шут ее знает, отчего, Людмила Владимировна отклонений не увидела.
– Люда Брежнева помнит лично, ей давно на покой пора! – зло прошипел Петр.
– Она – единственный квалифицированный медик, не самоучка, – бросила Марина. – Тихо все!
«Тук-тук-тук».
Гермодверь не пропускала звуков, зато от стука резонировала знатно. И было совершенно непонятно, кто там, снаружи – разведчик или снова твари, расплодившиеся на верхних этажах учебного корпуса Московского частного гуманитарного института, которых обитатели бункера прозвали «философами» – раньше в здании находились исторический, философский и политологический факультет. Историков спаслось больше всех в тот злосчастный день.