Крепко сбитая женщина осторожно сняла рюкзак, посмотрела на обомлевшего метролля, оценила крутые плечи и остойчивые короткие ноги, тяжелый подбородок и покарябанные мозолистые руки с коротко обрезанными ногтями.
- Нравится? По глазам вижу, что нравится, голубчик.
Находкин еле кивнул. Будь он человеком – покраснел бы, но камни цвет не меняют.
- Засиделись, я смотрю, в городе, соскучились по экспедициям, по тайге? Как вы смотрите на разведку редкоземельных месторождений за Мулымьей. Мне как раз требуется подсобный рабочий в партию. Выезжаем послезавтра с Ярославского. Айда?
Скорость, с которой новоиспеченный член партии собрал вещички и получил отпуск за дцать лет беспорочной службы, поразила неторопливых метроллей. Однако Находкину было глубоко наплевать. Он набил барахлишком брезентовый «колобок», прихватил старую латунную масленку, разводной ключ, негасимый фонарик, нахлобучил поношенную кепку и преспокойно поднялся по эскалатору к Трем Вокзалам. Метролльхен Булкиной, дежурившей в тот день наверху, почудилось будто от пожилого метролля припахивает розовым маслом. Богатое воображение!
Соседи думали, что трудяга пропал навсегда, и пора передавать должность. Однако по осени Находкин вернулся, загорелый, окрепший и донельзя гордый. Огорошил начальство, мол с весны до осени нынче имею другие контракты, поставил товарищам бутылку старого-доброго машинного масла и приступил к работе. Обходить вагоны, по радиальным и вдоль кольцевой, совать на место уроненные впопыхах карточки и документы, шугать воришек и хулиганов. И конечно же собирать отовсюду забытые вещи.
Пластинка с прижизненной записью Ф. И. Шаляпина. Торт «Киевский» свежий (был). Скитайский словарь, подлинник с транскрипциями. Забитая чахлая совесть с синяками на бледном личике… Она тоже отказалась возвращаться к хозяину, но это уже совсем другая история!
Несчастный случай
Живности в метро куда больше, чем кажется невнимательным пассажирам. Воробьишки и голуби, залетевшие с улицы – дело привычное. Уличные псы давно наловчились кататься в подземке и даже оплачивали проезд, собирая в вагонах мусор. В заброшенных вестибюлях поселились летучие мыши, подле столовых обретались бегучие крысы. Про туннельных драконов и говорить нечего – звери страшные с виду, но в общем-то безобидные, если их не дразнить. А вот доводилось ли вам встречать в вагоне холеную анаконду, ловить за хвост расшалившегося тигренка, выманивать из кабины машиниста перепуганного енота? То-то же! А почтенной метролльхен Адельгейде фон Раух-Топаз – доводилось, и не только их. Она была настолько миниатюрной, что даже в диспетчеры станции не годилась. И такой застенчивой, что однажды упала в обморок, когда суровый метролльмейстер Булатьев явился распекать проштрафившуюся бригаду кольцевой. И с коллегами общий язык находила с трудом – грубоватых и бесцеремонных метроллей побаивалась, а метролльхен сами полагали ее чересчур тонкой штучкой. Зато со всякой тварью – четвероногой ли, двукрылой, ползающей или прыгучей –Адельгейда находила общий язык. Настырной, чуткой и бесконечно терпеливой метролльхен удалось приручить даже манула Кориолана – гордый зверь не только брал у нее из рук рыбу и слизывал с пальца сметану, но и ласкался, словно домашний. Метролль Уголькевич сам видел довольную морду палласова кота и готов был поклясться – тот улыбается. Сбор потерянных, забытых, удравших, а то и брошенных представителей фауны и был прямой обязанностью Адельгейды. К вящему сожалению сентиментальной метролльхен, устраивать в метро зоопарк категорически запрещалось и варианты «ну пожалуйста, пусть недельку поживет в общей спальне» не рассматривались, даже когда соседки были не против морщинистого лысого монстра, отдаленно похожего на кота. Если хозяев удавалось найти, потеряшку отсылали по месту прописки с почтовым гномом, если нет – отправляли в приюты, цирки и заповедники. Котят и щенят подсовывали новым хозяевам – Адельгейда великолепно умела преображаться в зареванную девчонку, который запрещали держать дома хвостатое дитятко. Со взрослыми зверями такие финты, увы, проходили редко. Канарейки, чижи и прочая щебетливая мелочь в метро терялась редко – птицеводы проявляли ответственность. Хозяин одноглазого попугая Флинта (единственного, кто таки поселился в метро, покорив самого Булатьева зычным командным голосом) умер от сердечного приступа прямо в вагоне и метролли не успели ему помочь. А вот владельцы милых змеек, хищных кисок и проворных опоссумов почему-то регулярно создавали аварийные ситуации. Вот и сейчас, извините за неровное дыханье… Скунса Джонатана перевозили со съемок на Шаболовке назад в зоопарк. Дорога казалась близкой, переноска надежной, пожилой киноартист – спокойным как валенок. Но на Парке Культуры юный любитель рэпа отказался уступать место бодрой пенсионерке, едущей с репетиции, старушка, недолго думая, огрела хама по голове скрипичным футляром – и понеслось. Кто-то толкнул кипера, тот выронил переноску, защелка отскочила, артист занервничал – и на Киевской из вагона очень быстро вышли все, кроме пенсионерки, утратившей обоняние в последний ковид. Увы, она решила взять на ручки милого зверика, а кусаться Джонатан тоже умел. На Баррикадной артист выскочил на перрон, удрал в туннель и свернул в ближайший попавшийся коридор. У спешно призванной Адельгейды не оставалось вариантов – закрепив на каске фонарик, метролльхен заторопилась следом за беглецом. Она шла на недовольное цвирканье, лихорадочно соображая – как бы подозвать малыша и успокоить его. Дождевого червя или свеженькой ящерицы у нее в запасе конечно же не нашлось, а вот копченая таранька ждала своего часа – на запах рыбы прекрасно приманивались коты. По идее артист носил ошейник, значит удержать скунса особого труда не составит. Осталось только… Новая волна аромата распространилась по помещению. Следом раздался разгневанный дикий рев, сотрясающий стены. Скунс пронесся назад по коридору, прыгнул на ручки к Адельгейде, нырнул за пазуху и спрятался там, дрожа и облизываясь. Его можно было понять – позади бесновался помеченный туннельный дракон. Бронированные ржавые твари, похожие на гибрид экскаватора и электрички с крылышками появились в раскопах еще до прихода метроллей. Скорее всего они рыли ходы под городом испокон веку, но раньше не попадались никому на глаза. Были драконы упрямыми как ослы, трудолюбивыми как подгорные гномы, смышлеными как собаки и непредсказуемыми как старшеклассницы. Копали длинные коридоры в поисках известняков, коими и питались, разнообразя меню кварцевыми песками и золотоносными кремнями. Поговаривали, что некоторые неблагонадежные особи могли закусить и пьяненьким рабочим, заглянувшим подремать в тупичок, но доказательств не обнаруживалось. Приручались драконы неохотно, работали с прохладцей, однако огромная сила и неутомимость компенсировали лень. Метролли запрягали могучих зверей, чтобы развозить новенькие вагоны и вытаскивать застрявшие поезда, расчищали с ними тоннели, скармливали обветшалую плитку из вестибюлей. Проблем обычно не возникало – даже во время зимнего гона чудовища вели себя в общем прилично, уединяясь в нижних ярусах заброшенных станций. Но сейчас дракона требовалось остановить – еще немного и он обрушит потолок, а следом рухнут и вышезалегающие конструкции. Отказать! На мгновение Адельгейда замерла в позе волка, искушаемого козой и капустой, но вовремя подоспевший Уголькевич разрешил дилемму. Он получил на руки все еще перепуганного, но уже истощившего боезапас Джонатана. А целеустремленная Адельгейда затопала навстречу дракону, словно принцесса, отбивающая своего рыцаря: - Нунуну, тише, тише, мой ржавенький! Обидел тебя этот гадкий вонючка, выговор ему с занесением! Будь умничкой, сейчас пойдем в депо, примем душик и все пройдет! Давай сюда мой хвостатенький, лапкой топ, лапкой топ! Бурча, плюясь, огрызаясь и взревывая, дракон пополз за метролльхен. Что такое душ он не знал, но сердцем чуял – эту мадам лучше слушаться. И в помывочном ангаре вел себя на удивление смирно, перекусил всего два шланга и одну щетку. Зато не съел никого и даже нефтью не плюнул. От купания дракон в восторг не пришел, от жидкого мыла стал фиолетовым в крапинку, и лишь хорошая порция машинного масла пополам со старым-добрым дегтем исправила дело – привет от скунса по имени Джонатан сделался почти что неразличимым. Нельзя сказать, что после спасительной бани метролльхен подружилась с драконом – оба они были существами независимыми и предпочитали уединение. Однако Адельгейда стала носить в карманах алюминиевые ложки и вилки – Душистик оценил новое лакомство. А дракон начал отзываться на имя и подставлять чешуйчатый нос, чтобы погладиться. Приходилось вставать на цыпочки, но метролльхен не возражала. И тихонько улыбалась, когда, обходя по долгу службы вагоны, чуяла запах дегтя приносимый издалека сквозняками. А иногда и видала в туннелях лукавую ржавую морд