И он понял, что этот город машин, город холодного расчета, фанатик работы искал в ночи мощный противовес одержимости дневных трудов… что ночами этот город, как одержимый, как совершенный безумец, предавался дурману наслаждения, которое, вознося его до высочайших высот и низвергая в глубочайшие бездны, было безмерно упоительно и безмерно разрушительно.
Георгий дрожал с ног до головы. Однако, по сути, не дрожь властвовала его безвольным телом. Казалось, все его члены подключены к беззвучному ровному бегу мотора, несущего их вперед. Нет, не одного-единственного мотора, сердца автомобиля, в котором он сидел, – но всех сотен и тысяч моторов, что мчали бесконечную двойную череду блестящих освещенных автомобилей по улице лихорадочного ночного города. И одновременно его пронзал фейерверк рассыпающих искры колес, десятицветных надписей, белоснежных фонтанов сияющих ламп, со свистом взлетающих ввысь ракет, пылающих ледяным пламенем огненных башен.
И одно слово повторялось вновь и вновь. Из незримых источников выстреливал вверх световой сноп, достигал высшей точки, рассыпа́лся и, переливаясь всеми цветами радуги, буквами стекал с бархатно-черного неба Метрополиса.
Буквы слагались в слово: «Иосивара»…
Что это – «Иосивара»?..
В решетчатой конструкции эстакады вниз головой, покачиваясь на сгибах коленей, висел желтокожий парень и бросал вниз, на двойную вереницу авто, белые листовки, снежным вихрем кружившие в воздухе.
Порхая, они падали на дорогу. Взгляд Георгия выхватил одну. Крупные причудливые буквы: « Иосивара».
На одном из перекрестков авто затормозило. Желтокожие парни в пестрых, расшитых шелковых блузах ловко, словно угри, шныряли в двенадцатишереножных рядах ожидающих машин. Один вскочил на подножку черного автомобиля, в котором сидел Георгий. Секунду ухмыляющаяся желтая физиономия глядела в молодое, совершенно белое, растерянное лицо.
В окно влетела целая пачка листовок, упала на колени Георгия и ему под ноги. Он машинально наклонился и поднял несколько.
На листках, от которых разило едким, сладковато-горьким, расслабляющим ароматом, крупными, словно бы магическими буквами было написано: «Иосивара»…
В горле у Георгия совершенно пересохло. Язык во рту тоже тяжелый, иссохший, он облизнул шершавые губы.
Кто-то говорил ему: «Денег в моих карманах найдется предостаточно…»
Денег предостаточно… для чего? Чтобы рывком притянуть к себе этот город… этот огромный небесно-адский город, обхватить его руками и ногами, отчаиваясь от бессилия завладеть им, отдаться ему… возьми меня!.. возьми!.. Ощутить у своих губ полную чашу… и пить, пить… не переводя дух, приникнув к краю чаши… соперничая вечной, вечной ненасытностью с вечной переполненностью, неисчерпаемостью чаши дурмана…
О Метрополис!.. Метрополис!..
Денег предостаточно…
Странный звук вырвался из горла Георгия – не то хрип человека, который знает, что спит и хочет проснуться… не то гортанный рык хищного зверя, чующего кровь. Рука его отшвырнула листок и схватила снова. Скомкала горячими скрюченными пальцами.
Он повертел головой, будто искал выход и все же боялся найти его…
Совсем рядом огромной, черно-блестящей тенью бесшумно скользило другое авто, четырехколесный, украшенный цветами, озаренный матовыми лампами приют женщины. Георгий видел эту женщину очень отчетливо. И женщина смотрела на него. В подушках авто она не сидела, а скорее полулежала, целиком закутанная в сияющий плащ, из которого матовой белизною лебяжьего пера выглядывало обнаженное плечо.
Умопомрачительный макияж – она будто хотела быть не человеком, не женщиной, а диковинным зверьком, готовым то ли к игре, то ли к убийству.
Спокойно глядя на Георгия, она медленно высвободила из складок плаща узкую, искрящуюся драгоценностями руку, матово-белую, как и плечо, и принялась небрежно обмахиваться одним из листков, на которых стояло слово «Иосивара»…
– Нет!.. – Тяжело дыша, он утер потный лоб. От тонкой, непривычной ткани, которой он промокнул лоб, веяло прохладой.
Глаза смотрели на него. Затуманенные глаза. На накрашенных губах – всеведущая улыбка.
С хриплым вздохом Георгий хотел было распахнуть дверцу, выскочить на улицу. Но движение авто отбросило его назад, в подушки. Он стиснул кулаки, прижал их к глазам. Смутно, расплывчато в голове промелькнул образ: маленькая, мощная машина, не больше пятилетнего ребенка. Короткие руки безостановочно двигались вперед-назад, вперед-назад… Ухмыляясь, поднялась опущенная на грудь голова…
– Нет!.. – выкрикнул он, хлопнул в ладоши и рассмеялся. Он избавился от машины. Поменялся жизнью.