Олим. Не имеет значения, что он черный? Господи помилуй, да что тогда имеет значение? Слава тебе боже! Этот мой!
Слышно мычание коров и голоса детей.
Бетси (издалека). Эй, Тэффи!
Эванс (издали). Ay.
Бетси. Иди помоги мне подоить.
Эванс (издали). Подожди.
Звяканье ведер.
Бетси. Положи на место, Джонни, и марш отсюда, раз от тебя никакого проку.
Детский смех затихает, слышно, как звякает ведерко.
Поскорей, Примула, иди-ка ко мне, ох, как ты переполнилась. Вот так. (Доит.)
Эванс (приближаясь). Ну, в чем дело?
Бетси. Хотела, чтоб ты немного помог, вот и все. Давно пора было доить.
Эванс. И давно пора уже ставить копны на нижнем поле. Ты что думаешь, мне делать нечего? Я должен мчаться сюда, как только ты позовешь?
Бетси. У них начнется молочная лихорадка, если мы их будем так передерживать.
Эванс. Что, кроме меня, здесь нет мужчин? Я один должен делать всю работу? Где остальные?
Бетси. Энди в карауле, Рита кормит ребенка.
Эванс. А Джейк? Куда он делся?
Бетси. Я думаю, он с ней.
Эванс. Ах ну да, конечно. Мистеру Олиму так хорошо! Мы его прокормим. Он совсем не против, чтобы мы надрывались, ну что вы, конечно, он не против. Но я ему прямо скажу, что к чему. Я ему все скажу, что я думаю о таких типчиках, которые сидят себе дома, когда остальные работают…
Олим нежно напевает негритянскую колыбельную.
Рита. Ты его усыпишь.
Олим. Разве это плохо?
Рита. Пока он ест, да.
Олим. Да, пусть ест, он должен вырасти большой. (Смеется.)
Я сыграю, можно? Рита. Только не слишком громко. (Ласково, ребенку.) Ты у меня настоящий обжора.
С грохотом распахивается дверь.
Эванс. Джейк!
Рита. Ох, Тэфф, как ты меня напугал.
Олим. Ты что это так хлопаешь дверью? Малышу это вредно.
Эванс. Извини. Знаешь ли, Джейк, нам нужна твоя помощь.
Олим. Сейчас, сейчас, вот только сыграю ему одну мелодию. Закрой дверь.
Он начинает тихонько играть. Труба звучит приглушенно и постепенно умолкает.
Блик. Господа, садитесь, пожалуйста. Двадцать четвертое октября одна тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года. Сегодня туман, и вчера был туман. Осенняя непогода. Сегодня мы займемся… Можете курить, господа.
Ребенок. Папа Энди…
Блик. Что?
Ребенок. Папа Тэффи говорит, что нам еще рано курить.
Второй ребенок. И вообще у нас нет папирос.
Блик. Тогда вообразите себе, что вы курите. Значит, алфавит. Продолжаем с буквы «О». С нее начинается…
Дети. Олим.
Блик. С буквы «Пэ»… (Пауза.) Кто с буквы «Пэ», кто же? Ну пусть будут поросята. С буквы «Эр»…
Дети. Рита.
Блик. С буквы «Эс»…
Дети. Свинья.
Блик. С буквы «Тэ»… (Пауза.) Кто же? Кто же? Никто? Тогда пусть с буквы «Тэ» будет туман. Да, туман в гортани, как сказал поэт, а я говорю – в глазах, в волосах, на тыльной стороне руки. Посмотрите в окно, он там. Нет ни гор, ни дефлектора, ни солнца, ни луны, ни неба, ничего. Чего нет – простейшая этимология. Только вы и я, а там наверху только я один. Блуждающий голос. Однажды мы слышали блуждающий голос, но, оказалось, это был наш лейтенант… И еще снег и холодная ясная ночь, звезды… А сейчас все это в тумане, так глубоко, так далеко.
Скрип двери.
Бетси. Энди, я зашла посмотреть, не окончил ли ты занятия.
Блик. Что?
Бетси. Урок… Надо, чтоб они потом не разбежались кто куда. Пусть уж лучше занимаются.
Блик. Мы позанимались.
Бетси. Так что, вы уже все кончили?
Блик. Все? Мы дошли до буквы «Тэ». Не слишком богатая буква, если не считать туман и тоску. И хватит на сегодня.
Бетси. Ладно, давайте, детки, возьмитесь за руки и идите домой, только не галдеть, потому что маленький Джейк уснул. (Слышно, как строем выходят дети.) Рита из-за него совсем извелась.
Блик. Из-за малыша?
Бетси. Да. Простуда пошла в легкие, хрипы страшные.
Блик. Это из-за тумана.
Бетси. Может быть. Джейк считает, что надо сходить за доктором.
Блик. Да как он сюда доберется?
Бетси. Бог его знает. Вот насмешка: за столько лет никому из нас ни разу не понадобился врач, а теперь, когда он нужен, такой туман, что ничего не видно.
Блик. Вот что такое неисповедимые пути.
Бетси. Откуда это?
Блик. Из гимна.
Бетси. Господи, как мне эти гимны надоели. Джейк их пел без остановки, как будто песнями можно выгнать из ребенка болезнь. Рите пришлось его остановить.
Блик. И что он теперь делает?
Бетси. Просто сидит, смотрит, ждет.
Олим что-то бормочет.
Рита. Тсс, он спит.
Олим. С виду он горячий.
Рита. У него температура.
Олим. Пойду искать врача.
Рита. Да ты что, на ночь глядя, туман. Свалишься с обрыва.
Олим. Но надо же что-то делать.
Рита. Через пять минут ты должен идти в караул.
Олим. Когда мой ребенок болен, может быть, даже при смерти?
Рита. Здесь буду я.
Олим. Да, но… неужели я ничего не могу сделать?
Рита. Если завтра прояснится, ты сможешь сходить в город.
Олим. А не опасно так долго ждать?
Рита. Все остальное опасней. Собирайся, где твое обмундирование? Вот бери – ремень, кисет, мешок, штык, фляжка. Что еще?
Олим (грустно). Портянки.
Рита. Они возле двери. Поспеши, а то опоздаешь.
Олим. Обещай, что позовешь меня, если ему станет хуже.
Рита. Конечно, позову. Пока, Джейк.
Олим. Пока. Пока, маленький Джейк.
Хлопанье двери. Рита глубоко вздыхает. Шум дефлектора. Он сразу прекращается.
Бетси. Энди…
Блик. Что?
Бетси. Ты еще не спишь?
Блик. Нет.
Бетси. Правда, тихо из-за тумана?
Блик. Да.
Бетси. Теперь твоя очередь идти?
Блик. В двенадцать. Сменяю Олима.
Бетси. Там снаружи кто-то ходит. Я сслышу.
Блик. Наверное, Тэффи.
Бетси. Слышишь? Что это с ним?
Шаги. Кто-то ходит взад-вперед.
Эванс. Рита! Рита. Мм?
Эванс. Кто это там? Ходит туда-сюда…
Рита. Тише ты.
Эванс. Ладно, кто это?
Рита. Энди?
Эванс. Что это с ним стряслось? Он уже возле двери. (Дверь скрипит.) Кто там?
Олим. Это я, Джейк.
Эванс. Какого черта тебе здесь надо?
Олим. Хочу посмотреть, как мой мальчик.
Эванс. Нормально.
Олим. Я хочу его увидеть.
Эванс. Ничего ты не увидишь…
Олим. Я имею право.
Эванс. Убирайся!
Олим. Я имею право!
Эванс. Говорю тебе, убирайся!
Рита. Поговори с ним на улице, Тэфф. Сейчас всех детей перебудите.
Эванс. Ща я с ним поговорю, черт бы его подрал, ща поговорю! Где мои штаны?… Я этому черному идиоту все скажу, он у меня как миленький назад побежит. Куда это делись мои ботинки? А, вот они. Ну давай, Джейк, выйдем на улицу. (Хлопает дверь.) Теперь говори, в чем дело? Как ты думаешь, чем ты сейчас занимаешься?
Олим. Просто я уже не мог сидеть там и волноваться, вот и пришел посмотреть.
Эванс. Мы же следим за ним.
Олим. Да, но сам знаешь, как это…
Эванс. Черт меня подери, если я знаю, «как это». Этот ребенок такой же мой, как и твой.
Олим. Этот – нет, Тэффи. Он меченый, он мой, ты сам прекрасно понимаешь.
Эванс. Ну и что? Что в нем такого особенного?
Олим. Для тебя, может быть, и так.
Эванс. Уж это точно.
Олим. Как ты думаешь, меня не касается. Может быть, даже этот ребенок значит для тебя меньше, чем другие. Может быть, тебе даже будет приятно, если он умрет.
Эванс. Видать, ты спятил, парень. Я, Тэффи Эванс, хочу, чтобы малыш умер? Да я от детей без ума! Я просто люблю их. Даже этого.
Олим. Даже?
Эванс. Да всех, всю ораву. А теперь катись обратно. Надо же, в такую ночь оставить пост. А если кто-нибудь там появится, какая-нибудь пятая колонна или еще бог знает кто? Кажется, ты забыл, что идет война.