Вдохновение, зародившись от всего великолепия вокруг, требовало выход. Вот только, к сожалению, сумка со всеми художественными принадлежностями осталась в багаже Ханара.
- Надеюсь, этот влюбленный дурак не забыл ее захватить, а то я ему это припомню и не раз, - пробормотала себе под нос девушка, прекрасно понимая, что сама виновата.
Если бы не спешила как можно быстрей покинуть посадочную площадку, лично бы вручила и несколько раз наказала, не потерять ее сумку.
Лета бродила по городу, выбирая не самые оживленные улицы, что бы слишком часто не врезаться в спешащих по своим делам, людей. Она так же обходила сторонойузкие переулки, из которых несло чем-то кислым, сгнившим и давно не мытым. Любовалась архитектурой, лепниной, разноцветными витражами и ухоженными садиками, скрытыми в небольших двориках.
Название гостиниц возможного пребывания «его наитемнейшества» она уже забыла, и теперь, шагая по улицам, старалась держаться подальше от любых заданий, мало мальски напоминавших гостиницы, чтобы даже случайно не встретится с влюбленной парочкой.
Слегка устав не физически, а скорей морально, от переполнивших ее впечатлений, которыми не с кем поделиться, она присела на прогретый плоский обломок камня, рядом с дремавшей черно-белой кошкой. Пушистая «мурка» благосклонно поделилась меньшей частью камня и даже разрешила себя погладить, выдав несколько урчащих трелей.
Мимо прошел мужик, жуя на ходу что-то одурманивающе пахнущее жареным мясом. Лета повела носом, провожая его завистливым взглядом, и почти сразу заметила, точно такой же взгляд у своей пушистой соседки. Ехидно усмехнувшись, девушка догнала мужчину и без зазрения совести подставила ему «подножку». Прохожий, споткнувшись, взмахнул руками, растеряв при этом половину мясной начинки, которую тут же подхватила черно-белая кошка и под ругань мужчины и радостное улюкание случайных зевак, скрылась в ближайшей подворотне.
Лета тоже убежала прочь, хотя ее никто не смог бы увидеть и обвинить в хулиганской выходке. Но ее распирало от хохота, и она просто не могла оставаться на месте. Она мчалась, едва не сбивая прохожих, весело смеясь, пока перед ней не выросла стена, высокая и длинная, чуть закругляющаяся, с едва просохшей штукатуркой. К стене была прислонена лестница, несколько широких малярных кистей на длинных ручках, а рядом на земле стояли ведра с красками: синяя, зеленая, ярко алая и белая.
Лета не знала, что с ней сегоднятвориться. Может, наконец-то, разжалась пружина, которую все время закручивало беспокойство от пребывания так близко к невесте Ханара. Может в нее вселился дух озорства и проказничества, который недавно заставил отобрать у мужика бутерброд и лететь, хохоча, по улицам. А может вдохновение, бурлившее в ней, срочно потребовало выход, иначе обещало в клочья разнести переполненную впечатлениями Лету.
Девушка подхватила ближайшее ведро и первую прыгнувшую в руки кисть, и, взобравшись на лестницу, провела первую яркую полосу, а следом за ней другую и третью…
***
Порт Тривол располагался намного южнее Ригорна, здесь уже вовсю властвовало жаркое лето, которое щедро разливало на улицы и дома душную тяжесть полуденного зноя. Даже ветер с моря в это время не приносил прохлады. Жизнь буквально замирала между двумя и семью часами. Горожане предпочитали отсиживаться по домам, а многие лавки, магазины и таверны устраивали перерыв в работе.
Неудивительно, что в этот час Ханар был единственным посетителем небольшой таверны, где ему назначил встречу Ниир. И то, если бы не статус мага, его, скорей всего, попросили бы покинуть помещение. Друг «зеркалил» ему еще в замок. Узнав, куда и когда Ханар собирался, светлый маг очень этому обрадовался и предложил встретиться, пообедать вместе, так как и сам планировал в это же время посетить Тривол.
Кроме самого чародея в зале был лишь хозяйский мальчишка, лет шести, которого за какую-то провинность заставили шелушить фасоль. На лице его виднелся красный след, который могла оставить материнская ладонь за какую-то мальчишескую шалость. Да и на скамейке он все время ерзал, видимо баловство было не настолько невинным, раз и отец к воспитанию ремень приложил. Ханар заметил это еще когда зашел, окинул внимательным взглядом, а после вообще потерял к мальчишке интерес.
До него изредка доносились шмыганье носом, щелчки раскрываемых плотных стручков, тихий стук фиолетовых семян о края огромной миски, да едва различимые причитания, что видимо миска волшебная, раз до сих пор и до половины не наполнилась.