Стрейкен вытер лицо рукой. Именно так она и сделала.
Самолет приземлился в «Схипхоле» по расписанию. Он подкатился к терминалу, и пилот сделал объявление на голландском, которого Стрейкен не понял. Несмотря на регулярные посещения Кюрасао, он не приложил ни малейших усилий, чтобы выучить больше пары простых фраз. Пит и Мэгги говорили по-английски так же хорошо, как и он, и английский на острове был распространен так же, как голландский и папьяменто.
Снаружи было темно, но Стрейкен мог видеть, как полосы дождя заливают окна «Боинга». И когда объявление прозвучало второй раз по-английски, он уже знал, что все это значит. Это значит, что его пленки не будут напечатаны вовремя. Это значит, что он пропустит свой крайний срок. И это означает, что он может попрощаться с пятизначным чеком и «Нэшнл джиографик».
Его накрыли.
5
«Добрый вечер, леди и джентльмены. С вами говорит командир экипажа. Как вы только что слышали, местное время — двадцать часов сорок шесть минут. Я надеюсь, что вы получили удовольствие от полета и отдохнули. Я прошу вас оставаться на своих местах до полной остановки самолета. Небольшое полицейское расследование. Вас задержат не более чем на пять минут. Полиция лишь быстро осмотрит самолет. Причин для беспокойства нет. Благодарим за понимание, желаем вам удачного путешествия».
Нет причин для беспокойства? Стрейкен почувствовал, как где-то в животе поднимается волнение. Он понял всю глубину своей наивности. Ему не вернуться в Лондон. Этого следовало ожидать. С того момента, как он покинул Кюрасао, прошло больше девяти часов и пятнадцать часов, как он покинул гостиницу. У полиции была масса времени, чтобы выяснить, что Кристин была в ресторане. Им, наверное, очень пригодился счет в ее кошельке. Официант тоже наверняка описал ее спутника. Да и у властей в аэропорту времени было достаточно.
Самолет качнулся последний раз и остановился. Стрейкен закрыл глаза и стал ждать прихода полицейских. Это не заняло много времени. Голос с сильным голландским акцентом произнес: — Банбери Эдвард Стрейкен?
Банбери. Давненько Стрейкена не называли его полным именем. Его произносили, когда начинались какие-то неприятности, и этот случай еще раз подтвердил правило. Он открыл глаза и увидел в проходе двух полицейских в штатских темных костюмах и белых рубашках. Пассажиры гудели от волнения, многие поворачивались и вытягивали шеи, чтобы понаблюдать, как развиваются события.
— Да.
— Я инспектор Рутгер Верховен из Интерпола. Это — агент Рональд Грут из схипхольской полиции. Прошу вас следовать за нами.
Верховен был высокий и угловатый. У него были квадратная челюсть, тонкие бледные губы и черные волосы с серым отливом. Манера держаться выдавала в нем человека гордого. Стрейкен подумал, что ему около тридцати пяти. Грут был ниже ростом, старше и явно страдал от избытка веса. Он уже давно миновал границу между полнотой и жирностью и вынужден был двигаться вдоль прохода боком, чтобы не застрять между подлокотниками салона эконом-класса. Он выглядел вполне приветливым, хотя его явно беспокоило то, что он стоит перед таким количеством людей. Он нервно теребил магнитный пропуск, висевший у него на шее. Наверное, он будет изображать хорошего копа, а потом вернется домой к пиву «Гролш», позднему ужину и своей такой же тучной жене.
Стрейкен расстегнул пояс безопасности. Он достал камеры из ящика над головой и последовал за полицейскими, игнорируя сопровождающие его взгляды и шепот. При выходе из самолета стражи порядка остановились. Грут встал впереди на случай, если Стрейкен вдруг вздумает бежать. Под курткой у Стрейкена была рубашка с короткими рукавами. От перепада температуры по рукам побежали мурашки.
— Паспорт. — Теперь, когда рядом не было пассажиров, Верховен обходился без учтивости.
Стрейкен хорошо знал такой тип — безжалостный фанатик-полицейский. Он пошарил по карманам и достал паспорт. Верховен подтвердил, что его арестовывают по подозрению в убийстве. Грут прочел ему его права.
— Руки.
— Что?
— Ваши руки. Покажите их мне. — Верховен впервые повысил голос.