Он кивнул.
— У меня есть небольшая программа для заклинаний такого рода, она работает лучше, чем всё остальное, что я использовал. Это работа для Лорда Сэро?
— Не-а, — сказала я. — Честно говоря, мне бы не хотелось, чтобы ты вообще упоминал о ней при нём.
Зул стал выглядеть не здоровым.
— Пэт…
— Не боись, — сказала я, ободряюще улыбаясь. — Я не скажу ему, если ты не скажешь.
В отражении стекла я увидела, как Джин Ён приоткрыл рот, и бросил на него прищуренный взгляд, который он встретил с вызовом в глазах. Собирался ли он всё-таки рассказать Зеро? Я могла бы оставить его здесь. Я могла бы пойти одна в другой день, но сегодня, несмотря ни на что, я взяла его с собой. Какая-то часть меня хотела понять, действительно ли я могу доверять ему в том, что он не расскажет Зеро ничего важного для меня. Часть меня хотела верить, что Джин Ён, дважды встававший между мной и мечом могущественного фейри, был таким же надёжным, каким я его когда-то считала.
— Джин Ён тоже будет держать рот на замке, — сказала я. — Если знает, что трепаться будет вредно для здоровья.
— Я буду делать, что хочу, — сказал Джин Ёна, но он сказал это по-корейски без обычного перевода, предоставляемого магией Между. Другими словами, только для моих ушей. Он добавил: — Ты не мой питомец, а я не твой.
— Ты что, брал уроки Загадочных Словечек у Атиласа? — спросила я вместо ответа и повернулась к Маразулу. — Оно не вернётся, чтобы укусить тебя. Я прослежу.
— Ты не можешь этого обещать, — сказал он, и на его лице появилась полуулыбка, которая выглядела явно печальной.
Джин Ён презрительно фыркнул, что можно было принять за смех, когда он пытался оскорбить меня. Я прищурилась, глядя на него.
— Не могу обещать, — сказала я Зулу. — Но я сделаю всё сто в моих силах. Поверь мне, я не горю желанием, чтобы Зеро узнал о ней также сильно, как и ты.
— Меня пугает, что ты считаешь это утешением, — сказал он, но теперь его глаза тоже улыбались, хотя улыбка была такой же печальной, как и на его губах. — Я дам тебе знать, когда что-нибудь узнаю.
***
Мы не задержались надолго, несмотря на моё обещание Джин Ёну, что он может посидеть и отдохнуть, и мы спокойно вернулись домой. Я была задумчива и молчалива, и, к моему удивлению, Джин Ён тоже. В целом, его одеколон был достаточно сильным, чтобы подчеркнуть индивидуальность, но даже он казался разбавленным и мягким теперь, когда мы снова оказались на свежем воздухе.
Только когда мы вернулись в туннель, я увидела гибкие, погнутые остатки зонта, которым воспользовалась ранее, и произнесла, почти не задумываясь.
— Ой, — сказала я. — Ну вот он снова. Зонтик.
Однако, когда я вернулась домой после того, как некоторое время назад воспользовалась им в своём приключении с падающими медведями, он всё ещё лежал дома на подставке для зонтов в коридоре, где ему и полагалось быть, и всё ещё в форме зонта. Хотя Зеро не упоминал, что он пропадал, и я была почти уверена, что он бы это заметил.
Я чуть было не подняла его снова, но не знала точно, что с ним делать, потому что он был похож на сломанный зонтик. В смысле, я могу выглядеть так, будто знаю, что делаю и что происходит, но большую часть времени я нифига не знаю, что происходит и почему всё работает так, как работает. В основном я просто пытаюсь не умереть и разобраться во всем по ходу дела.
Моя проблема в том, что мои хозяева убеждены, что есть только один способ, который работает в Между, а у меня он не всегда получается. Не знаю, пытались ли вы когда-нибудь убедить трёх Запредельных в том, что они неправы, но это непросто. Отчасти это объяснимо: я человек, а не Запредельная, и у меня нет ничего похожего на их опыт, когда речь заходит о том, что находится в За и Между. Мой единственный опыт — мой собственный, и, хотя я могу понять, почему они всегда так быстро меня от меня отмахиваются, никогда не перестаёт бесить, когда вам говорят, что то, что вы только что сделали, или увидели, или вызвали, невозможно и не могло произойти.
Этому не так-то просто научиться, когда эти учителя сами должны кое-чему научиться.
Они говорили мне, что Между работает определённым образом, и то, как меч вёл себя сегодня, расходилось с тем, что они рассказывали мне. Конечно, в том случае, если они рассказывали мне всё, но у них был очень плохой послужной список того, что они не рассказывали. Кроме того, у них была дурная привычка заявлять, что что-то не может быть правильным, пока не будет доказано, что это так, и сейчас именно эта привычка беспокоила меня больше всего.