–Сердце…– в Люцифере разочарованная ненависть. – Люди так зависят от сердца!
Не верю, смотрю в изумлении на Азазеля – тот делает умную морду, мол, его слова Люцифера нисколько не удивляют, ну вот совсем не удивляют! Вот же позёр! Мне ты можешь не лгать, Азазель, я ж всё равно всё чую, и знаю, что ты также удивлён, как и я. Удивлён тем, что Люцифер разочарован в человеческой хрупкости.
Хотя давно к ней привык.
–Зависят, – я отвожу взгляд от Азазеля, который ещё чего-то пытается передо мной изображать, – можно держать в здравости ум и в покое желудок, можно сберечь дыхание, но сердце…
Развожу руками. На то оно и сердце, чтобы дать людишкам смысл в их недолгом существовании.
–Ты можешь ему помочь? – Люцифер обращает на меня внимание, но смотрит так, будто видит впервые.
О, куда разговор пошёл! Хотя, удивлена ли я этим? Ни разу. Люцифер не позовёт меня посмотреть на терзания грешников или на суд. Тем более тайно. Он позовёт меня туда, куда ему действительно нужно. А если тайно, то не просто нужно, а очень нужно.
–Я не могу его исцелить, – напоминаю я.
Люцифер молчит, смотрит. Ну что – я всегда была дурной, знаю. Он же мне откровенно сказал, а я всё, как тревожная птица норовлю уточнить.
Он не просит меня его исцелить. Он просит чтобы я его умертвила. Как и положено мне, Смерти, поступать с людишками.
–Его срок и без того скоро придёт, – я напоминаю снова очевидное и снова спохватываюсь. Да что ж такое? Я скоро тоже начну ненавидеть четверги, что не скажу, так всё мимо.
Он страдает, этот смертный страдает, и будет страдать ещё два долгих дня. К концу сегодняшнего вечера он впадёт в горячку. И Люцифер просит…
Стоп.
Люцифер просит за человека. Интересно, что хуже, то, что Люцифер просит или то, что он просит за смертного?
Не выдерживаю, смотрю на Азазеля, но он растерял свою умную морду и тоже поражён. Это, конечно приятно, видеть его смятение, но мне бы сейчас пригодилась его уверенность!
–Ты хочешь, чтобы я его умертвила? – я уточняю, глядя на человека, который сам того не зная, приютил в роскошных покоях Самого, его прихвостня и меня, Смерть. А он даже не ведает, смертный-то! Сидит на подушках, смотрит неправдоподобно яркими глазами в стену…
О прошлом вспоминает? Или нас чует? Или это я ничего уже не чую и не понимаю?
–Увела в покой, – поправляет Люцифер.
–Его срок будет через два дня. После этого он отправится на суд.
–Не отправится, – возражает Люцифер. Возражение его простое, но я отшатываюсь. Ну дожили-добродили! Люцифер явно укрывает этого смертного от Владыки, не желает отпускать его на суд, хочет забрать с собою. Конечно, это возможно. Владыка не препятствовал Люциферу, когда тот отбирал себе того или иного философа или деятеля, правда, один раз они едва не поссорились из-за Вергилия, но сошлись на том, что тот будет по сезонам бывать в Подземном и Небесном. Но в основном всё мирно, и тут – здрасьте, пожалуйста, совсем укрываем от Владыки?
Дело твоё, Люцифер, но что ты творишь?
–Может быть это опрометчиво…– бормочет Азазезль.
Ага, не меня одну это насторожило! Вон, даже пёс твой верный и то погавкивает. Правда, интонация его не вопросительная, а такая, смутённая, но и то – даже до него дошло, что это уже как-то странно.
Даже по нашим меркам странно.
–Не будет, – Люцифер обрывает мятеж в самом начале. Он знает, что надо обрывать не только вражеские нападки. Но и дружеские. Знает он и то, что никому, даже подданным, даже слугам, нельзя позволять говорить о себе и о своих решениях. Причём не только плохое нельзя говорить, но и хорошее – это решения Его, а не их. Это их Хозяин так решил, так какое может быть обсуждение?
Но я Смерть. Я служу не только ему. Вернее, кому я только не служу, потому я могу спросить:
–Это вообще кто?
Смертный как смертный. Ну в возрасте. Пожухлый, помятый. И что?
–Я же сказал, – Люцифер отвечает спокойно, – оккультист, мистик, алхимик…
Я смотрю на него, с трудом сдерживаясь от ехидства, он не отводит взгляда (ещё бы!). Он знает, о чём я думаю.
–Твоё право, – соглашаюсь я. – Итак, если ты берёшь на себя ответственность, я, конечно, всё сделаю.