Жизнь продолжается...
Да, так и было. Лена уехала, а наши будни ничуть не изменились.
Суета. Уроки. Домашние дела...
Семейные поездки на дачу, походы в кино, кафе. Дача.
Уроки-уроки-уроки...
Редкие звонки с подружками...
Контрольные!
А впереди конец последней четверти!
Я не успела оглянуться, как на дворе стоял май месяц, а я все еще не могла определиться в какой класс хочу пойти: с углублением биологии или математики. Моя мама, видя мои душевные терзания, развеяла все сомнения, объяснив мне, какова работа врача на деле... Когда приходится жертвовать личным временным в пользу больных, проводить вечера не в кругу друзей и любимых, а на дежурствах. Когда о нормальном питании и сне можно мечтать, и самое страшное, когда, держа в руках окровавленный скальпель, медсестра фиксирует время смерти пациента.
До этого момента, я никогда не видела, какую ношу тянут мои родители, и порой каким непростым бывает их выбор, от которого зависит чья-то жизнь. Впервые, я поняла, сколько боли скрыто в родных голубых глазах, и сколько самопожертвования...
Рассказ мамы о двухнедельном малыше с пороком сердца поставил жирный крест на мечте о белом халате и стетоскопе...
И очередным сентябрьским утром я вошла в класс, где больше половины лиц мне не были знакомы. Точнее были, но весьма косвенно. Многие девочки заметно похорошели за лето, а парни вытянулись и возмужали. Некоторых обсыпало подростковыми прыщами, а некоторые даже окрасили волосы, подражая активистам новой и совершенно непонятной субкультуре. И только я оставалась прежней. Оттого, наверное, и чувствовала себя неуверенно первые пять минут, пока над ухом не раздалось:
- Надо же какие люди...
Я едва не подскочила на месте, резко вскидывая голову.
Саломатин!
В другой раз, я бы сказала, что не рада лицезреть его физиономию, но не тогда. Тогда я была на седьмом небе от счастья, что рядом все же будет «родственная» душа. Как бы мы не кусались, а суровые условия сближают даже врагов.
- А я-то надеялся, хоть оставшиеся два года отдохну, - выдал он, опершись ладонью о подоконник, возле которого я заняла отличную позицию, наблюдая за новыми одноклассниками.
И все же... каким был, таким и остался!
- И не мечтай! Должен же быть у тебя достойный оппонент, а то гляди расслабишься, извилины ровнее станут, - пропела я, улыбнувшись.
- Мне льстит твоя забота, Стрельцова, но встань в очередь, - с хитрой улыбкой ответил он, кивнув головой в сторону столпившихся девчонок.
Черные глаза метали в мою сторону не молнии - настоящий парад грозы, что от меня вот-вот останутся лишь тлеющие угольки.
Да, ладно! А она-то, что здесь забыла?
Смотревшая на меня девушка сильно изменилась. Стала еще ярче, чем прежде. Только черный шелк волос поменял цвет на платиновый блонд, оттененный розовым колором.
Я выдохнула, подавив желание зашипеть рассерженной кошкой.
- Зря я переживала, похоже спасать уже нечего, - с деланным сожалением произнесла я, и зашагала к первой парте, среднего ряда, пока вакантное место еще было свободно. Не знаю, понял ли Саломатин, что я имела ввиду его умственные способности, но возвысив подбородок удались прочь.
Опустившись на стул, я с грустью посмотрела на телефон.
Интересно, а как там Аня и Кирилл? Они же теперь в химико-биологическом...
Прозвенел звонок, и пока я строчила смс, прямо перед моим лицом с шумом плюхнулся мужской рюкзак. Я подняла глаза, и потеряла дар речи.
- Двигайся, заботливая ты моя. Будешь следить за моими анионами, чтобы ни один катион не смог вступить со мной в реакцию, - я округлила глаза, не веря собственным ушам. Это, что - пошлые шуточки? А Илья, развернувшись ко мне корпусом, ухмыльнулся. - Надеюсь, ты еще помнишь такие слова?
Вот, гад!
Я задохнулась от возмущения, и уже вскочила с места, как на пьедестале появился учитель физики. Мне пришлось вернуться. И только после того, как мы сели, пожилой педагог начал выводить формулы мелом на доске, разъясняя, что и как, а я повернулась к Саломатину, одаривая его весьма красноречивым взглядом.
- Не пялься так, - начал он, даже не взглянув на меня. - А то решу, что тебе тоже нравлюсь.
Тоже? Нравится?
Стукнуть бы его...
Упс.
- Еще раз так сделаешь, - совсем тихо заговорил он, внимательно рассматривая исписанную доску, чтобы не привлекать внимания. - Пеняй на себя.
А вот теперь посмотрел на меня. Да так, что я застыла на месте.
Этим своим взглядом, он словно провел черту между Саломатиным - мальчиком и Саломатиным - взрослым парнем...
- Молодые люди! Если вам не интересно, или вы все знаете, вас здесь никто не задерживает! - послышался голос преподавателя, и я не сразу сообразила, что обращаются именно к нам.