Дикон громко постучал и распахнул дверь кабинета Алвы. Наверное, нужно было поскорее снова ее захлопнуть и выскочить в коридор, но ноги приросли к полу, а перед глазами стояла совсем другая комната и другая женщина.
Несколько лет назад. Во дворце. В будуаре королевы. Катари в голубом нижнем платье сидела на коленях у маршала и даже не попыталась вскочить, когда вошел Дикон. Эр Рокэ тогда сделал вид, словно ничего необычного не произошло, словно Дикон застал его за игрой в карты или за выпивкой. Сделал вид, что все в порядке и посоветовал отвернуться, спошлив при этом про груди Катари. „Уверяю вас, это не самые роскошные яблоки в Талиге и не самые сладкие.“
Тогда было и стыдно, и неловко перед Катари, и страшно, что она будет считать его мерзавцем, и до злости обидно за нее. Но Ворон есть Ворон, он наверняка со всеми женщинами так себя ведет, что поделаешь, воспитывать его уже поздно, да и как мог повлиять на него какой-то мальчишка, будь он четырежды Повелитель Скал?..
Мать Герарда сидела сейчас точно так же, как тогда Катари. Светлые волосы были заколоты на затылке, но даже в сумраке комнаты спутать госпожу Арамону с королевой было невозможно. Но зачем она Ворону? Вот уж у кого яблоки наверняка были далеки от роскошных, так это у нее.
– Вы уже усвоили, что перед тем как распахнуть запертую дверь, необходимо постучать. Похвально, – произнес Алва с издевкой.
Он ловко снял госпожу Арамону с колен, встал и отвернулся к секретеру. Все было слишком похоже на тот день, когда он по глупости вошел в будуар Катарины, и от этого Дикон почувствовал себя совсем как тогда – глупым и неопытным мальчишкой, который и женщину-то вблизи толком не видел.
– Было бы неплохо, чтобы вы усвоили и еще одну вещь. Необходимо дождаться, когда вам ответят, а уже потом ломиться внутрь с изяществом борова. Вы это поняли?
– Д-да, эр Рокэ.
– Замечательно. А теперь выметайтесь. Я поговорю с вами позже.
Дикон кивнул и выскочил за дверь. Тон Алвы не предвещал ничего хорошего. Ворон даже не злился, как когда он не вовремя вошел в библитеку. Он был в бешенстве.
Но почему?! В тот раз Алва и бровью не повел! Конечно, одно дело, когда застают в таком виде там, где в таком виде быть не положено, другое дело – дома. Конечно, тогда Дикон был на несколько лет младше, но… но и Луиза Арамона – не Катари! Может, Алва просто не в духе?
Но как бы то ни было, предстоящий разговор пугал. Дикон мерил шагами свою комнату и не мог ни на чем сосредоточится. Перед глазами стояли белое личико Катари, ее расстегнутое белье и… кровь на платье, когда он вонзил в нее нож. Если Робер сказал, что она его больше не желает видеть, то просить уже не о чем. И некого. Нужно смириться и жить дальше. И, может быть, когда-нибудь потом…
Резкий стук в дверь.
– Соберано приказал вам явиться в его кабинет, – выплюнул Хуан и тут же ушел, не дождавшись ответа.
Впрочем, зачем ему ответ? И так ясно, что Дикон ждет приглашения к разговору. Как в детстве ждал матушкиной нотации. От которой не сбежишь.
Дверь в кабинет была открыта, но Дикон все равно постучал.
– Заходите.
Алва сидел в кресле у камина, и Дикон решил устроиться у подоконника – подальше от разозленного Алвы. Не „на всякий случай“, а просто потому, что так было спокойнее.
– Эр Рокэ, извините. Я был уверен, что вы один.
– Я надеюсь, что вы все же постараетесь запомнить элементарные правила поведения.
– Да, эр Рокэ.
– С реем Кальперадо поговорит его мать. Узнаю, что вы полезли обсуждать с ним увиденное – пожалеете. Будете обсуждать госпожу Арамону с кем бы то ни было еще – пеняйте на себя. От дуэли вас не спасет даже то, что Роберу было бы приятнее видеть вас живым.
Дикон радостно улыбнулся. К юмору Ворона привыкнуть сложно, но…
– Я сказал что-то смешное, Ричард?
Дикон заставил себя посмотреть Ворону в глаза и похолодел: тот не шутил. Ворон все еще злился. И говорил о дуэли на полном серьезе. Не угрожал – предупреждал. На всякий случай.
– Н-нет, эр Рокэ.
– Что ж, надеюсь, вы меня не только слушали, но и поняли. Второй раз объяснять я не собираюсь. Вон.
Дикон ошарашенно уставился на Алву, проглотив так и не заданный вопрос, зачем тому немолодая мамаша Герарда, когда в Олларии молоденьких красоток пруд пруди.
– Эр Рокэ?
– Вон.
– Но…
– Утром отправитесь к Роберу. Вы мне тут завтра не потребуетесь. Разговор окончен.
Оставалось только кивнуть и уйти.
Разговор вышел коротким. Это мать могла бы читать нотации часами, Алва на такое время не тратил. Но уж лучше бы читал нотации, чем выставил за дверь и отослал к Роберу.
========== Глава 26 ==========
Дикон даже не пытался уснуть, листал поэму Дидериха и пытался заучить наизусть отдельные куски. К полуночи глаза должны начать слипаться и можно будет считать камни. То есть котят. А потом провалиться в мутный сон до утра. Утром он извинится перед Робером и попытается не реагировать на подначки Спрута, если они, конечно, будут. И надо бы еще извиниться перед матерью Герарда. Тоже завтра. Или послезавтра. Там посмотрим.
– Не разбудил?
– Нет, проходи.
Закатные твари, объясняться с Герардом все же придется…
– Может лучше пойдем на улицу? Прокатимся немного? Я хотел бы проветриться.
– Хорошая идея, пошли, – Дикон с преувеличенным энтузиазмом стал натягивать теплую одежду, – только нужно еще на кухню зайти, чтобы не с пустыми руками…
– Я захватил пару яблок.
Они молча спустились к конюшне и запрягли лошадей. Сона довольно хрустела яблоком, а Дикон не знал, куда себя деть и как начать разговор. Ладно, пусть Герард сам начинает, а то вдруг брякнешь что-то не то и будет только хуже. Наверняка он хочет попросить, чтобы Дикон не распространялся об увиденном, но сказать с бухты-барахты „ты не бери в голову, я никому ничего говорить не собираюсь“ было бы глупо.
Пару кварталов они проехали в тишине, а потом Герард неожиданно признался:
– Мне страшно, чем все это закончится. Матушка говорит, что уже давно любит эра Рокэ – еще когда совсем молоденькая была и впервые его увидела, сразу и влюбилась, но так… без мыслей, что что-то будет. Она и на глаза ему попасть не ожидала. А потом вы с солдатами случайно зашли в наш дом. Потом он взял меня порученцем, а ее попросил стать дуэньей твоей сестры. А теперь… Знаешь, она его действительно любит. Но говорит, что все это – на пару месяцев. Пока эр Рокэ не женится на какой-нибудь девочке из знатных. Например, на урготской принцессе. Говорят, они симпатичные.
Герард погладил шею лошади, успокаивая скорее себя, чем ее.
– Ричард, я понимаю, что должен что-то придумать, но не знаю что.
– А тут можно что-то придумать? – неуверенно спросил Дикон.
– Не знаю. Сейчас она счастлива. Эру Рокэ тоже хорошо… Я радовался, что у него голова перестала болеть, а два дня назад понял, что изменилось еще что-то – думал, этот матушкин заговор окончательно подействовал не сразу, все-таки эр Рокэ не маленький мальчик, и голова у него не из-за детских болячек раскалывалась… но что именно изменилось, я понял только сегодня – когда матушка все рассказала.
– Угу, – буркнул Дикон.
– Ты тоже заметил, что ему гораздо лучше?
Герард улыбнулся уже почти радостно, и Дикон поспешно кивнул, стараясь не смотреть ему в глаза.
– Это здорово, что эру Рокэ лучше. И матушка счастлива. Но о конце весны и о лете мне думать страшно. Как ты считаешь, может мне заранее прикинуть, куда ей перехать, и попытаться все организовать? Оставаться в Олларии, когда сюда приедет новая герцогиня Алва, наверняка будет для матушки слишком тяжело… Кальперадо или снова Надор? А?
Дикон задумался. До лета еще далеко, мало ли что изменится. Конечно, Ворон рано или поздно решит подобрать себе более подходящую ему женщину, но…