– Это не ерунда. Правда. У меня мурашки побежали. На мгновение я почувствовала, что нахожусь в другом месте. Или кто-то другой.
Как музыкант, я никогда не надеялась получить столь значимый комплимент. Создавать музыку, способную к изменениям, способную менять чувства людей к самим себе?
– Спасибо, – я сделала к ней шаг. – Никто никогда не говорил такого о моей музыке.
– Я никогда не слышала ничего подобного. А я слушаю много живой музыки.
– Где? – спросила я.
– В театре «The King» в Бельвью. Один раз в месяц там устраивают музыкальный вечер. Я постоянно хожу.
– Выступать? – я была впечатлена.
– Нет, – поспешно сказала она. – Никто не хочет слушать одинокий пищащий кларнет. Но если бы у меня был пианист, чтобы аккомпанировать мне…
Предложение повисло в воздухе.
Мое горло начало сжиматься от одной только мысли об этом.
– Я, мм. . . обычно играю только для себя. В смысле одна. Дома.
– Ох. Конечно. Я понимаю.
Она закатила глаза и начала разбирать кларнет, чтобы убрать в футляр.
– Нет, на самом деле. У меня боязнь сцены, – объяснила я. – Ужасная. Полностью парализована, до ужаса.
– Проходила терапию?
Я покачала головой.
– Я не могла.
– Почему нет?
Я подумала о Брейди, терапия, в которой он нуждается, только лишь, чтобы справиться с обычными повседневными вещами, такими как общение и использование карандаша. Плата за это стоила нам дома. Оплачивать терапию за что-то столь отстойное, как боязнь сцены, кажется немного эгоистичным.
– Фортепиано – моя терапия, – сказала я. – Ты знаешь, когда очень сильно хочется кричать или плакать, или смеяться? Я просто делаю это на фортепиано.
Никому раньше я никогда не объясняла это, а тут я рассказала Молли Палмер.
– Это чертовски странно, – сказала она. – В самом лучшем смысле этого слова
Я улыбнулась, когда раздался звонок.
– Может быть, увидимся в следующий раз. Мы могли бы практиковаться вместе.
Слова слетели с моих уст, прежде чем мозг получил шанс осознать, что я сказала. Практиковаться вместе? Я никогда такого не делала.
– Конечно, – сказала она. – Только не говори Уиллоу. А то тебя выгонят из стада.
Я кивнула и ушла, чувствуя себя более похожей на себя прежнюю, чем за долгое время, хотя я точно не уверена, что теперь значит быть «похожей на себя прежнюю». Дело в том, что я не солгала Молли. Я не беспокоилась о том, что она подумает или кому расскажет. И здесь больше никого не было, с кем я могла сделать то же самое. И даже с Ризой.
***
Я начала фантазировать о секретной комнате в кладовке, о том, чтобы весь день там прятаться с книгами Джеймса. Могла бы прочитать все заметки на полях его Шекспира, и никто бы мне не мешал. Может быть, Джеймс нашел бы меня там, и мы бы сидели и разговаривали, и игнорировали остальной мир. Я думала об этом, когда Риза поймала меня за попыткой скрыться наверху после последнего урока, и мое лицо покраснело. Я почувствовала, как жар взмылься от шеи к щекам.
– Ты злишься на меня, – сказала она.
– Нет.
Я лишь хотела добраться до своей секретной комнаты, чтобы узнать, ответил ли Джеймс на мой вопрос, а вина за то, что я лгала Ризе о Джеймсе, съедала меня.
– Зачем мне на тебя злиться?
– Потому что я пригласила Джеймса в Нью-Йорк, так как ты не можешь поехать, а это совершенно отстойный поступок со стороны лучшей подруги, а после я психанула, когда ты ему улыбнулась или что там было, потому что я параноик и сумасшедшая к тому же.
На осознание этого потребовалось около минуты.
– Точно. Я абсолютно на тебя зла, – сказал я.
– Правда?
– Э-э… нет
Риза повисла на моей руке.
– Ты лучшая подруга на всей планете. Мне нужно идти. Я позвоню тебе позже.
Она побежала к автобусу. Я поняла, что не спросила ее, каково ездить без меня. Мы всегда сидели вместе, клали рюкзаки на сиденье над колесом, и разваливались на том, что за ним. У нас была постоянная игра «Угадай, что происходит с людьми в доме». Все, что требовалось – это увидеть человека, входящего или выходящего из дома, чтобы начать. Сценарии, которые мы представляли, обычно включали страстные романы с садовниками или загадочные посылки, доставленные шпионам. Женщина с багажом? «Она его бросает», – сказала бы Риза. – «Она сыта по горло его интрижками». Потом она бы притихла, а я бы знала, что она думала о своих родителях, которые всегда были на грани развода.
Я добралась до кладовки и скользнула внутрь, заперев дверь. Теперь было легко найти выключатель и небольшую комнатку. Заметила, что пары бумажных полотенец не хватает, а ведро оказалось в другом месте. Секретная комната, впрочем, была нетронутой, разве что на полке была книга.