В субботу мама отменила мое наказание, и я незамедлительно вернулась на улицу Клейтон. Когда Айда увидела меня на крыльце, она устало вздохнула и открыла дверь. Я шагнула внутрь и последовала за ней в гостиную. Дом был красивым: паркетные полы, восточные ковры, и светильники с абажуром из бахромы. Витало спокойное хрупкое чувство, как в антикварном магазине. Единственным звуком было тиканье часов в соседней комнате.
– Присаживайся, – сказала Айда. – Могу я предложить тебе, что-нибудь попить?
– Нет, спасибо, – ответила я. – Я ненадолго.
Женщина медленно опустилась в цветочное кресло, которое, казалось, обняло ее, как только она села. Рядом стоял стол с книгами и очками для чтения. Я задумалась, сидел ли здесь Джеймс, на том же диване, когда они разговаривали.
– Так ты Айви, – сказала она.
– Ой, извините… да, – пробормотала я. – Айви Эмерсон.
– Что ж, я всегда была неравнодушна к именам из четырех букв, которые начинаются на А, – женщина подмигнула и протянула руку, костяшки ее пальцев опухли от артрита. – Я Айда Макдэниелс.
Я осторожно пожала ее руку.
– Приятно познакомиться.
Мы устроились на своих местах, и я попыталась сформулировать правильный вопрос, подобрать нужные слова.
Айда спасла меня.
– Тебя интересует Робби.
Непросто думать о нем таким образом.
– Это его настоящее имя? Роберт?
– Второе имя. Правильнее сказать, Робертсон. Джеймс Робертсон Уикертон, назван в честь моего брата, его дедушки.
– Джеймс Алоизиус Робертсон. Его похоронили на методистском кладбище, верно? – сказала я. – Со своей женой, Кларой. Они умерли с разницей в неделю.
Айда улыбнулась.
– Робби тебя туда приводил? Он был очень близок с дедушкой, – женщина указала на каминную полку с фотографиями в рамках. – Это они.
Я подошла, чтобы рассмотреть изображение. Молодой Джеймс, лет пяти, с босыми ногами. Его дедушка и бабушка стояли по обе стороны он него, каждый из них держал его за руку, пока мальчишка висел, как обезьяна, между ними. Джеймс улыбался, как сумасшедший.
– Каждое лето он проводил здесь неделю. Ему позволяли побыть настоящим ребенком. А не… – ее голос сорвался.
Я улыбнулась мальчишке на фото.
– Джеймс не рассказывал мне, что они его дедушка с бабушкой. Он не рассказал мне… много чего.
– Что ж, – сказала Айда, возвращаясь к креслу. – Пусть он сам объяснит, почему ушел из дома, что случилось между ним и его отцом и все это, потому что это его дело, не мое. Однако я его приютила. Это был дом его дедушки и бабушки, и ему всегда здесь рады. Я позвонила своей подруге Оливии Лэнахан – для тебя миссис Лэнахан – и его приняли в школу, чтобы он мог окончить среднюю школу. А остальное, как говорится, уже история.
– Почему Джеймс никому не рассказал о том, кто он?
– Он хотел начать с чистого листа: без денег, статуса, ничего из этого – и посмотреть, будут ли люди относиться к нему иначе.
– Так я была экспериментом?
– Не ты конкретно. Люди в целом, полагаю, – заключила Айда. – Но ты ему нравилась. Однажды вечером он пришел домой и сказал мне: «Она даже не хотела, чтобы я заплатил за ее молочный коктейль!» Все девочки в его школе ожидали, что он будет оплачивать все.
Чувство вины застряло в горле. Меня тянуло к Джеймсу еще до того, как я узнала о нем что-либо. Но сыграли ли свою роль догадки Ризы о его богатстве? Отрицать такую возможность я не могла. У него было все, что я потеряла, и более. Если бы я подумала, с самого начала, что Джеймс работал в магазине, вытирая там полы, села бы я в его машину в первый раз? Или относилась бы я к нему так же, как к Ленни?
Я поставила фотографию обратно на камин.
– Вы что-нибудь слышали от него? Он… вы передали ему мою записку?
– Отправила ему, но я не разговаривала с ним с тех пор, как он уехал. Я попыталась позвонить, но этот заносчивый дворецкий все повторял, что Джеймс недоступен.
Она усмехнулась совсем нерадостно.
– Не могли бы вы дать мне его номер телефона? Адрес электронной почты?
– Я не пользуюсь электронной почтой, поэтому не знаю, есть ли у него, – ответила женщина, подходя к столу за листочком бумаги и ручкой. – Но я могу дать его почтовый адрес и номер телефона. Не могу обещать, что удастся с ним связаться.
– Спасибо, – поблагодарила ее я, но меня мучила мысль, что Джеймс полагал, будто он никогда не понравится за то, кто он есть, как личность. – Я должна попробовать.
***
Я села на кровать с телефоном на коленях. Набирала его номер уже восьмой раз, идя на попятную в последнюю минуту и отключаясь, прежде чем кто-либо ответит. Что, если он повесит трубку?