– Здесь кто-нибудь есть? – позвала я.
Джеймс рассказал мне, что пастор держал ее открытой, чтобы прихожане могли свободно приходить и уходить, когда пожелают. Поэтому я вошла. Фортепиано стояло в углу, по другую сторону от прямоугольного стола с искусственными цветочными композициями. Я посмотрела на дверь, чтобы убедиться, что там никого нет, подняла крышку фортепиано и села играть.
В основном, вышло так, как я и представляла, с парочкой неожиданных моментов под воздействием сегодняшнего посещения кладбища. Замысловатый, отчасти неистовый отрывок – мое трепещущее сердце, ищущее Джеймса. Затем мелодия успокоилась и нежно завершилась. Счастливым концом, на который я так надеялась.
Я сидела неподвижно, восстанавливая дыхание в течение нескольких минут.
«Хлопок, хлопок, хлопок».
Я ахнула, поворачиваясь на звук пары рук, аплодирующей в темном углу.
– Прекрасно, – сказал слабый голос. Фигура вышла на свет. Это был пожилой мужчина с кладбища. – Именно поэтому я оставляю церковь открытой.
– Прошу прощения, – сказала я. – Я пыталась найти кого-нибудь, чтобы спросить…
Мужчина перебил мои извинения.
– Приходите снова. Когда пожелаете. Быть может, вы могли бы выступить перед прихожанами однажды.
Я воздержалась от моей привычной реакции, отклонить абсурдное предложение, и вместо этого улыбнулась.
– Однажды, – ответила я.
Подбежав к входу в пункт раздачи, я услышала, как мужчина объявил «до восьмидесяти!» по микрофону, и увидела, как мама вошла внутрь.
– Мам! – позвала я.
Она обернулась, выглядя раздраженной.
– Где…
– Внутри было фортепиано, – сказала я, затаив дыхание.
Это все, что я могла сказать.
Глава 41
Дни, предшествовавшие открытому вечеру и нашей вечеринке на Хэллоуин, слились в абстрактное полотно моей растущей паники. Я никому не говорила, что планирую выступать, так как было и так страшно, что Джеймс может оказаться в зрительном зале. Я не хотела, чтобы там показались друзья и родственники. Но держать это в секрете, заставляло меня нервничать сильней.
Если бы Риза не злилась на меня, я бы ей рассказала, но…
– Эй! – Молли вырвала меня из моих грез. Я не знаю, как долго она сидела за обеденным столом. – О чем задумалась?
Я улыбнулась. Должна кому-то рассказать.
– О музыкальном вечере. Я на сцене. Чертовски напугана.
– Серьезно? – ее глаза округлились. – Ты и в правду это сделаешь?
Я осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. Сглотнула.
– Да, – ответила я. – Никому не говори. Ты сможешь придти? Мне может понадобиться кто-то, кто уведет меня со сцены, если я застыну как вкопанная.
Молли усмехнулась.
– Во-первых, этого не произойдет. Ты будешь блистать. А, во-вторых, я этого не пропущу. В пятницу?
– Нет, – сказала я. – В четверг.
– Я приду. Тебя подвезти? Я… подожди-ка, – она открыла свою сумку и вытащила небольшой органайзер, который использовала, чтобы отслеживать выполнение домашних заданий. – Дерьмо. Я не смогу.
– Почему не сможешь? – мой голос внезапно стал плаксивым и умоляющим. Я до конца не понимала, как сильно хотела, чтобы кто-то был рядом со мной. Помог мне с этим справиться.
– День рождения моего папы, – ответила Молли.
День рождения ее умершего отца.
– Ох.
– Не подходящий вечер, чтобы оставить маму дома в одиночестве, – сказала девушка. – Мы собираемся в любимый ресторан моего папы. Слезы прилагаются.
– Понимаю, – ответила я.
– Надеюсь, что со временем станет легче. Прошлый год был паршивым, – Молли продолжила, есть сэндвич, пока не поняла, что я ничего не ела. – Хочешь, я помогу тебе с репетицией? Ты выглядишь так, словно нуждаешься в поддержке.
Я улыбнулась.
– Это так. Но оркестровая комната занята джазовой группой. Досадно.
Молли фыркнула.
– Как грубо с их стороны. Ты всегда можешь воспользоваться фортепиано в хоровом классе.
– Там есть фортепиано?
Девушка посмотрела на меня как на идиотку.
– Ты шутишь!
В этот день я пропустила обед, как и в четверг, чтобы практиковаться. Но песня менялась каждый раз, когда я ее играла. Меня терзали сомнения, я была зациклена на том, как это исправить. Риза бы заметила, что что-то не так. Но Молли была занята всеми, кто ответил на наши приглашения на вечеринку.
– Что, если все эти люди вправду придут?