– У тебя все получится, – Ленни вытянул руку, останавливая мое колено, дергающееся вверх и вниз, словно отбойный молоток. – Не волнуйся.
Мандраж касаемо Джеймса он принял за нервное возбуждение из-за пения, что лишь напомнило мне, как я из-за пения нервничаю.
– Ты чересчур уверен, учитывая, что ты никогда не слышал мое пение, – сказала я.
Его губы растянулись в ухмылке, несомненно, виноватой.
– Ты слышал?
– Восемь тридцать, колыбельная. Лучший концерт в городе.
– Ленни!
– Что? Как-то вечером я был у Карлы и услышал твое пение. Ты действительно умеешь петь.
Я помотала головой.
– Но я не могу. Не на глазах у людей. В том-то и беда. Застываю на месте. Что, если это произойдет со мной сегодня вечером? Такое и раньше происходило.
– Это было давным-давно, – ответил парень. – Ты была ребенком.
«Подожди-ка».
– Как ты узнал? Тебя там не было.
Проигнорировав меня, Ленни потянулся к радио, чтобы включить его, и сменял одну нечеткую станцию за другой, пока не нашел понравившуюся ему песню.
– Пойдет?
– Ленни. Ты там был? На районном шоу талантов?
Парень повернулся ко мне, удерживая мой взгляд дольше, чем следовало, так как мы ехали по главному шоссе.
– Ты не помнишь.
– Не помню что?
Ленни вернул взгляд на дорогу.
– Ничего, – ответил парень, понижая громкость радио. – Эй, я не видел Брейди несколько дней. Как он поживает?
– Ты же был там, ведь так? На шоу талантов.
Он глубоко вдохнул и не спеша выдохнул.
– Ладно. Да. Я там был.
– Почему тогда не сказал?
– Что это меняет? Я был там. Я видел тебя, – Ленни бросил на меня быстрый взгляд и улыбнулся. – В любом случае, не думай об этом сегодня. Думай только о том, как выйдешь на сцену и сразишь всех наповал.
– Ты прав.
Но я не могла не думать об этом, и полагаю, что Ленни тоже, потому что после он добавил:
– Ты была прекрасна тем вечером, с крыльями бабочки.
В джипе стало тихо, словно шум дороги и двигателя абсолютно исчез.
– Спасибо, – прошептала я.
На лице Ленни мелькнула улыбка, затем он потянулся к радио и громче включил музыку.
– Итак, как Брейди?
Я проглотила комок в горле.
– У него… хм… у него после школы разного рода терапия. И, эм, он учится говорить полными предложениями, самостоятельно одеваться, и все такое.
– Должно быть нелегко, – сказал Ленни.
Я не знала, собирался ли он спросить, тяжело ли было Брейди, мне, моим родителям или Кае, но в любом случае ответ был бы «да». Моя мама всегда говорила, что это нормально признавать.
– Иногда я вот думаю, как бы все сложилось, если бы Брейди… если бы у него не было инвалидности. Особенно с тех пор, как мы переехали, я часто это представляю. Мы бы не потеряли наш дом. У меня все еще был бы рояль, – я остановилась. Это то, о чем я никогда никому не рассказывала. И даже не хотела признаться самой себе в этом. – Прости. На самом деле я не это имела в виду. Я люблю Брейди таким, какой он есть.
Ленни не сразу отреагировал, и я поняла, что он размышляет над тем, какой я ужасный человек, наверное, желая никогда не соглашаться отвозить меня на этот концерт.
Парень потянулся и сжал мою руку.
– Как бы ты хотела, чтобы все было?
Я прикусила губу, не желая продолжать, но слова стремились вырваться наружу.
– Может быть, все бы не было завязано на Брейди, как все сказывается на Брейди. Мы бы не должны были постоянно присматривать за ним и беспокоиться, и тратить все деньги на его лечение, – я покачала головой. – Я ужасный человек.
Ленни усмехнулся.
– Знаешь ли ты, сколько раз я задавался вопросом, как бы все сложилось, если бы мой отец погиб, когда машина упала на него?
Я втянула воздух.
– Я не хочу, чтобы Брейди умер.
– Я лишь говорю, что все думают о том, что их жизнь могла быть иной при других обстоятельствах, – тихо ответил Ленни. – Это не значит, что ты плохой человек.
И снова наступила тишина. Ненадолго нервное напряжение испарилось. Я почувствовала легкость, поделившись мыслями о Брейди. Я держала это в себе, как плотина воду. Было большим облегчением поделиться этим.
Затем Ленни указал на знак, появившийся на горизонте, и сказал:
– Вот наш выход.
И нервное напряжение нахлынуло вновь.