Слышу, как мама начинает новый виток рыданий из другой комнаты, не обращаю внимания, мне нужно знать, где Лисса. Что-то, в глубине моей души, говорит, что эти главы важны. Перелистываю страницу.
Следующая глава называется "Магия", и я задумываюсь, пытаясь понять смысл названия.
«Магия творится только вокруг меня. Я – единственный, кто ей нужен». Из моих легких вырывается вздох разочарования. Эта история - всего лишь выдумка. Ничего больше. Я переворачиваю страницу и замираю, когда мои глаза выхватывают подчеркнутый отрывок. «Он просит меня подняться и пройти в это тесное пространство. И я вхожу, не испытывая ни капли страха. Произнеся волшебное слово, я исчезаю». Она выделила всего три предложения, но в них заключено столько смысла. Я вскакиваю, уверенная, что должна что-то сделать, но не знаю, что именно. Эта книга каким-то образом дает подсказки. Перехожу к следующей главе под названием «Дом у холма». Нахмуриваю брови. Внизу у холма стоит голубой дом Миллеров. Я едва могу разглядеть их крышу. Это не может быть совпадением. Именно там живет тот парень Миллер. Как его зовут? Джон или Джереми? Он старше меня и Лисс на пару лет. Помню, что последнее время он был в разъездах. А вернулся, когда умерла его мама? Ломаю голову, пытаясь вспомнить, видела ли я что-нибудь о нем или слышала. Кажется, видела. Мама говорила о том, что кто-то вернулся в дом.
Все еще находясь в состоянии шока, вспоминаю, как мы нашли нашего любимого котенка Бэна обезглавленным на подъездной дорожке дома Миллеров. Единственная причина, по которой мы поняли, что это наш кот, - его радужный ошейник, пропитанный кровью. Моя сестра плакала несколько дней. Она даже положила розы на его могилу. После этого каждый раз, когда пропадал соседский питомец, подозревали всех, но трупов больше не находили. Этот Миллер - похож на сектанта. Он всегда одет во все черное и держится особняком, что, по общему мнению, выглядит странно. Он отрицает, что убил Бэна или кого-то еще, но все указывает на него. Миллера не было несколько лет, но, возможно, он вернулся после того, как его мать убили. Интересно, не он ли причастен к этому?
Я отгоняю ужасные мысли и замечаю на комоде Лисс ножницы, острые и открытые. Она любила шить и наверняка накричала бы на меня за то, что я пользуюсь ими. Я засовываю ножницы в один карман, а книгу - в другой. Затем пробираюсь к окну. Сердце вырывается из груди, а душа молит о том, чтобы я бежала, бежала к синему дому у подножия холма. Так я и делаю.
Выпрыгиваю в окно, стараясь не задеть раздавленные цветы, и начинаю бешено мчаться к дому Миллеров. Я не знаю, что находится там. Никто, особенно мы, не хотел находиться рядом с этим местом. Дом выглядит зловеще. Он такого же размера, как и наш, но отсутствие ухода за ним бросается в глаза. В некоторых местах сорняки растут до пояса, а двор завален ржавыми инструментами и прочими вещами, которые большинство людей выбросили бы. Я достаю книгу и читаю дальше.
«У меня есть любимая кукла. У нее каштановые волосы из пряжи, а тело набито ватой. Мы с ней живем в красивом домике у подножия холмов. Здесь я могу шептать ей свои мысли и чувства, а она никому не рассказывает мои секреты. Она - моя лучшая подруга, мы всегда будем веселиться». Грусть проникает сквозь мой ужас, как будто я заглядываю в мир, который мне не должна была увидеть. Просматриваю следующие несколько абзацев, в которых говорится об этой кукле, а затем останавливаюсь на подчеркнутом отрывке.
«Но ее плюшевое тело со временем стало изнашиваться. Одна рука отвалилась, и еще пришлось пришить пуговицу к глазу. Вонь и гниль повсюду, но я не хочу ее выбрасывать - она моя. Кукла не кричит и не плачет» - после этих строк ужас проникает мне под кожу.
Я осматриваю дом, краска которого облупилась, и замечаю окно. Оно старое и потрескавшееся, дыра заклеена картоном. Снова боюсь, но уже не за сестру. Я беспокоюсь о себе. Если Лисс здесь нет, а эта книга - всего лишь выдумка, то неприятности, в которых я окажусь, будут самыми страшными из всех, с которыми я когда-либо сталкивалась. Ладно, я уверена, что справлюсь с этим и сделаю все, чтобы вытащить сестру из беды. Вдруг она уже не в силах плакать или кричать. Я должна спасти ее.