Я схватилась за волосы. За закрытыми веками был образ матери, говорящей мне практически те же фразы. Время лечит. Выкинь его из головы. Вы чужие люди. Чертыхнулась. А затем еще и еще. Слезы покатились по щекам. Всхлипнула. Сгребли в охапку.
- Дьявол, - почти рычание. – Малыш, прости. Извини меня. Зря я рассказал. Господи, я ни в коем случае не хотел осквернять твою память о маме. Лучше бы молчал. Я, правда, уверен, что она хотела только блага. Для тебя. С учетом…
Вывернулась. Заметалась, чтобы вскоре развернуться к Марку с бешено колотящимся сердцем. К Марку, который изрядно опешил, заслышав мой ор.
- Блага?! – всплеснула руками, пребывая в ярости, впервые за все года существования. – Какого блага?! Оставить меня на поруки отца-алкоголика, который обращался со мной как с прислугой – это благо?! Который утоп в своей мести не пойми за что! Да плевать за что! Считаешь, что она его плохо знала, чтобы не предугадать?! Что бы то ни было, причем здесь я?! Чем я заслужила бесконечное недовольство и упреки?! Лучше?! Кому лучше?! Мне?! О, да! Мне так уж точно было лучше. Находиться в неведении все эти годы. Гадать, отчего моя семья превратилась в руины, и пытаться привлечь внимание к себе. Ау, пап! Я твоя дочь, может, очнешься?! – мужчина приблизился, аккуратно, я обнажила зубы. – А ты исчез. Без следа. И все что я слышала, что мне должно тебя забыть. По щелчку пальцев то, что я знала, стало пеплом. А мне должно забыть, ибо перерасту, - фаланги стерли соленые дорожки от капель. – Что ж. Не переросла. И мальчика на горизонте не видно, - отчего-то, на ум пришел Арсений, который точно не подходил под определение «хороший мальчик».
Маркуса перекосило. Чернь очей недобро замерцала.
- Какого мальчика? – прошептал он, тон дребезжал.
- Милого, - произнесла по слогам, ладони мужчины легли по обе стороны от моей челюсти. – На которого нужно было переключиться. Мне, - фитиль догорел до основания, оставив мандраж и гадкое послевкусие, прерывисто выдохнула, сморгнула слезинки; мужчина сгорбился, приник лбом к моему.
- Не плачь, малыш, - встал вплотную, тепло волной окутало. – Прошу, - ладони ниже и ниже, разрядом по плоти. – Хватит. Закончим. Одно только добавлю, - взял мои руки, закинул к себе на плечи, обхватил талию; злость улетучилась, сменившись истомой, подалась навстречу. – Время ни черта не лечит. Зато преподносит сюрпризы. И вот один из них, - вжался в меня, выгнулась, затрепетала, в том числе от пламени глаз, что пронизывало до костей, глубже. – А теперь, - его губы так близко, - если позволишь, я все-таки кое-что сделаю.
- Хорошо, - пробормотала чуть слышно, комок в подреберье. – И что же?
- Утешу, - пылким, на Марке повисла. – Позволишь?
Снова зажмурилась. Вместо ответа. Он взял меня на руки. Сел. Поняла, что находилась на коленях.
- Ох, Ви, - провел по ноге, замерла в настороженном предвкушении. – Моя прекрасная, - до щиколотки, от нее вверх, задержала дыхание, упиваясь ощущениями. – О чем ты думала, когда надевала это платье?
- О том, - заставила себя открыть глаза, Маркус разглядывал меня, следил за своей же рукой, - чтобы было комфортно.
- Детка, - я не ведала, чем были наполнены его очи, однако вспыхнула, красным, до последней частички. – Ты чудо, - начал склоняться, сердце колотилось в горле. – Мое чудо.
Поцелуй. Нежный. До боли. Смял губами мои. Неспешно. Веки закрылись сами собой. Пальчики утонули в его волосах на затылке. Ответила. Робко. Как умела. Глухой стон уловила. Усилил напор. Провел языком, приоткрывая мой рот. Задышала так часто, что закружило. Электричеством по нервным окончаниям. Прострелило. Мотыльки точно взбесились. Марк отодвинулся. От его кривой улыбки жар грозил расплавить, полностью и безвозвратно.
- Впусти меня, - устами по щеке, ниже, по шее, обратно, хватала кислород, его было мало. – Впусти меня, малыш, - рядом с ухом, лизнул мочку, я заскулила. – Моя сладкая. Ты такая вкусная, - легким касанием к подрагивающим губам. – Впусти меня.
И снова. Припал. Стиснул в объятиях. Томных и жарких. Фалангами в мои пряди. Челюсть сжималась. Я вся была натянутым канатом. От возбуждения. От того, как трясло. От ласк, по ногам, бедрам, талии. Водил раскрытой ладонью, оставляя горящие полосы.