- Угу, - щека ощущала его, а не ткань, мои скулы багрянцем окрасились. – Позанимаюсь. Сделаю задания. И дополнительно, - сглотнула и прерывисто выдохнула, - что-нибудь почитаю и напишу.
- Умница, - урчащее, длинные фаланги погрузились в мои распущенные волосы. – Восхитительная.
Не успела опомниться, как он оторвал меня от себя, склонился и накрыл губы своими. Охнула. Вцепилась в предплечья мужчины. Впрочем, утонуть окончательно он не дал, прервав соитие губ. Чмокнул в кончик носа, распрямился и покинул кухню, напоследок проведя подушечками пальцев по моим лицу и шее. Маркус покинул, а я так и осталась стоять и млеть, пока, наконец-то, не очнулась.
***
Позавтракать удалось с трудом. Кофе же наоборот согрел, расслабил задеревеневшие мышцы и загасил чувство пустоты.
Да что же это со мной? Прошло всего ничего, а я уже скучала. По нему, что спал наверху.
Вскоре, я уже брела по тропинке обратно в домик. Вдыхала прохладу воздуха, смотрела на небо с клочками серых облаков и остановилась как вкопанная, приметив странное движение в стороне забора. Нечто белое кружило в потоках, вертелось, чтобы опуститься на плитку. Не сумев побороть любопытства, сошла с тропинки и достигла этого нечто. Письмо. Обыкновенный конверт без единой надписи и марки. Нахмурилась. По субботам почту не разносили. Нахмурилась пуще и распахнула калитку, дабы выглянуть на улицу и увидеть кусочек черного плаща, что скрылся за поворотом. Более вокруг не было ни души. Хмыкнула, прикрыла вход и провернула ключ. Вновь склонилась над конвертом в раздумьях. Мысли посетил образ Марка, вскрывающего такой же. Тогда, во время завтрака.
«- Не спрашивайте», - заскрипели в ушах слова Нанси.
Взгляд на конверт и вот он уже в моих руках. Ринулась к домику. Вошла. Разулась. Села за стол. Письмо передо мной. Откинулась на спинку.
«- Чужие письма читать неприлично, - взвилось в мозгу дождевым червем. – Виктория, положи, где взяла. Марку это точно не понравится, - сцепила пальцы. – С другой стороны, в прошлый раз он был очень недоволен и расстроен. А вдруг и от этого? Не хочу, чтобы он расстраивался, - повертела конверт. – А может от поклонницы? Узнала, где живет и принесла. Нан говорила, что он их сжигает. Стало быть, ничего плохого я не делаю, - вытянула руку и рассмотрела его на свету. – И все же нужно отдать и пусть сам решает, что с ним делать, - скривилась, любознательность с аппетитом грызла внутренности неприятием, кусала губу, посмотрела на окна кабинета. – А что если потихоньку? Просто убедиться, что все нормально. Обычные письма кладут в почтовые ящики и подписывают. Значит, не деловое. И в прошлый раз он действительно расстроился, а Нанси вскипела и… испугалась…».
Глаза мои сделались круглыми. Письмо выпало из побелевших фаланг, а сердце рухнуло вниз.
«…- Это неправильно. Чтобы тварь горя не знала и письма строчила, а хороший человек угасал…».
Я оказалась возле дивана в мгновение ока. Стул перевернулся и упал, а письмо так и осталось лежать на столешнице, покуда я хватала ртом живительный кислород.
«- Быть того не может! От нее?!».
Выпрямилась. Положила ладонь на живот, что скрутился морским узлом.
«- Зачем она ему пишет? Они же в разводе, а она в больнице. Пациентам вообще письма отправлять позволено?».
Облизнула пересохшие губы. Отошла к кухонному гарнитуру. Плеснула воды в стакан, выпила залпом. Развернулась. Письмо по-прежнему, что не удивительно, покоилось на деревянной лакированной глади, а во мне будто кто-то опрокинул ведро с тошнотворной субстанцией. Передернуло. Заломила руки. Сцепила зубы до скрежета и нарочито медленно подошла к столу. Вернула стул в изначальное положение. Ногти кольнули кривые линии ладоней. Вдох и выдох. Вдох, задержала и выдвинула один из ящиков. Там лежал другой конверт. Пустой. Вытащила. Села. Тело била мелкая дрожь.
- К черту! – процедила и, откинув то, что держала, схватилась за принесенное неизвестным.
Распечатала. Обыкновенный белый листок. Ровный чуть с наклоном почерк. И от первого же слова ужас ледяными следами вдоль позвоночника, в хитросплетениях ревности и злости.