«Любимый мой Марк...
Пишу тебе вновь, ибо на предыдущие письма ты так и не ответил. Почему, дорогой? Почему ты не пишешь? И почему не забираешь меня отсюда? Я так хочу домой. Мне плохо здесь! Прошу тебя, забери меня домой!
Я так мечтаю снова ощутить твои объятия. Родной… Почему же ты молчишь? Чем я провинилась и заслужила? Ведь я люблю тебя. Я твоя. Навечно. Помнишь? Мы клялись друг другу. Помнишь?! Я твоя, а ты мой! Навсегда, до смерти! МОЙ! Мой до конца, до последней капли. Марк!
Это все из-за него? Из-за того, что случилось с Даней? Милый, но я же могу. Только попроси, и у тебя будет столько детей, сколько захочешь. Они все будут похожи на тебя. Как он. Только забери меня отсюда. Забери и возьми. Помнишь? О, я помню. Все. Каким ты можешь быть. Воскрешаю в памяти ежесекундно. Твои стоны, похоть и страсть. Следы на коже от зубов. Мне всегда было больно, но я молчала, потому что знаю, это следы твоей любви. Ко мне.
О, Марк! Мне так больно. Так бесконечно больно. Ответь! Умоляю! Я люблю тебя. Так сильно. И знаю, что ты меня тоже. Я знаю! Так отчего же тебя нет рядом? Отчего же я здесь? Здесь! В этой обители мракобесия. Они злые, Марк. Они говорят, что я больна, пичкают таблетками и привязывают к кровати. Меня, Марк! Унизительно! Но я же не сумасшедшая. Я твоя Маша. Как ты можешь допускать, чтобы со мной обращались так?! С твоей сладкой девочкой! Или ты…забыл? Как называл меня. Как любил и брал. Так грубо. Так возьми меня снова! Любимый…».
Я отшвырнула письмо, не в силах читать дальше. Отшвырнула и зажала рот. Приступ подкатил, до слез, что скатились по щекам. А я сидела, зажмурившись, в сознании церковными переливами то, от чего стало дурно в двойне. Тройне.
«…- Запомни. Никогда не бери чужого. Добром то не заканчивается…».
Голос отца. Как наказание за несдержанность и глупость. За чрезмерное любопытство.
Стерла капли. Подняла веки. Всхлипнула и потянулась за злосчастным письмом, чтобы сунуть его в новый конверт. Когда все было готово, я просто отнесла его и бросила в почтовый ящик. Бросила и так и осталась стоять, пока не промерзла до костей.
Не бери чужого. Вот уж точно.
***
Я переделала все, что только было можно. Все задания уместились на пять страниц. Еще столько же были исписаны моими каракулями в попытках сосредоточиться на дополнительных упражнениях. Когда же заболела рука, я переключилась на лекции. Только бы в памяти и не всплывали те строки. Читала, перечитывала, зубрила. За лекциями Маркус меня и застал. Склонившуюся над тетрадью и бубнящую под нос.
- Ужин? – спросил с улыбкой, прислоняясь к дверному проему, в тонком свитере и влажными волосами, что ложились в беспорядке.
Кивнула и приподняла уголки губ.
Ужином наша встреча не ограничилась. За ним шел десерт и колени Марка, куда он меня усадил, дабы вкусить не только печенье с шоколадом.
- Малыш, - позвал обеспокоенно и заглянул в мой лик, бледно-красный, должно быть. – Что случилось? Ты такая тихая сегодня.
- Перезанималась, - солгала и отвела взгляд. – Ты так долго спал, что, - заткнулась, вздохнула и обняла, прижалась губами к шее. – Все хорошо.
Мужчина обнял в ответ. Шум его дыхания несколько успокоил натянутые нервы.
- Моя маленькая, - жар ладоней, поцелуи на волосах. – Ви, детка. Моя сладкая.
Ток паутиной расползся по жилам. Ноготки царапнули его плечи. Маркус дернулся. Я же сомкнула веки, до разноцветных точек.
- Ты пойдешь завтра со мной на прием? – зашептал. – Единственное, я думаю, что нам пока не стоит афишировать, - замолчал, очевидно, ожидая моей реакции.
- Согласна, - прошелестела, отгоняя привкус кислоты, вызванный отнюдь не последним. – Со всем, - прильнула теснее, ощущая что-то непонятное на задворках, и оно было противным, однако тепло заглушало, я цеплялась за него.
- Хорошо, - почувствовала, как он улыбнулся. – Спасибо.
Я не стала уточнять, за что именно мне говорили «спасибо». То стало более или менее очевидным уже на следующий день. Прямо с утра, когда в дом заявилась Анжелика. Точно на завтрак, который я приготовила для Марка, читающего утреннюю газету с чашкой кофе. Письма я более не видела.