- Один поцелуй, - улыбнулась, припоминая его же слова. – Один поцелуй и ты уйдешь.
Различила усмешку. Вновь сомкнула веки, чтобы тут же утонуть, раствориться в неге, что дарили его губы. Приоткрыла свои. Марк, издав сдавленный стон, углубил поцелуй. Нежность смешалась со страстью. Я ощутила кромку стола, давящую на бедра. Еще теснее. Острее. До покалывания в кончиках пальцев, до шума в ушах и пятен на коже. Пришла моя очередь тихонько стенать. От удовольствия и того, что он здесь. Со мной. Один поцелуй, сметающий все и переросший в нечто большее, когда, внезапно, погас свет, мигнув на прощание. В нечто куда большее, когда меня усадили на деревянную гладь позади, а пальцы зарылись в волосы, нарушая аккуратность завитков. В нечто дикое и сладкое, лишающее рассудка. Один поцелуй перерос в дюжину, что были раскиданы по горячей коже, щекам, скулам, вискам, шее. Они спускали все ниже. Ключицы. Я задыхалась. От лихорадки и инстинктивного страха перед неизведанным. Ведь терпкие прикосновения стекли на грудь, что выглядывала из выреза платья. Задыхалась и не могла выдать и звука, покуда за ребрами бушевали лесные пожары. Но голос прорезался. От влаги его языка. Выгнуло. Глаза распахнулись. Тени на потолке. Душно и зыбко. Жгучий холод по венам, по телу.
- Марк! – вскричала от того, что творилось во мне.
Он отшатнулся. За малым не свалилась. Провел по лицу и ошарашенно огляделся.
- Какого…
Отсветы уличных фонарей на лике. Блеск глаз. И мое тяжелое дыхание в полумраке. Смотри друг на друга. Прижала руки к груди и только тогда заметила, что шнуровка ослаблена. Марк отвел очи.
- Прости, - надрывным, вибрирующим. – Завтра вызову мастера. Должно быть с проводкой проблемы, - не подходил, я свободной рукой откинула кудри назад. – Ви, я…
- Я могу переночевать в гостевой спальне? – спросила, ступни коснулись пола, придерживала платье, неловкость взыграла в крови, набирая обороты.
- Конечно, малыш…
Едва произнес, и я рванула вглубь. В самую темень. Захлопнула дверь. Рука опустилась. Платье повисло на мне, держась исключительно из-за рукавов, норовивших соскользнуть. Воздух со свистом покинул легкие. А уши уловили то, что было сказано в соседней комнате.
- Проклятье!
***
Утро наступило чересчур быстро. Я ворочалась добрую половину ночи, терзаемая образами, что не желали отпускать. Горела от них. От флера касаний и ощущений. От тянущего чувства внизу живота, что спускалось на бедра, сахарным сиропом с оттенком паники, которая захлестнула с новыми силами, стоило избавиться от сонного оцепенения. Избавиться резко. От восклицаний.
- Господин Маркус! – вскочила, села, озиралась. – Хозяин! – очутилась на ногах и выглянула в коридор. - Госпожа Виктория…
Нанси, бежавшая в сторону спальни владельца, остановилась и выронила юбку, которую придерживала. Она смотрела на меня в недоумении. Я раскрыла дверь полностью, позабыв, что не удосужилась накинуть халат.
- Доброе утро, - пробормотала. – А что...
Мы обе дернулись, когда полотно в конце ударилось о стену. Через мгновение моему взору предстал Марк. Обнаженный по пояс. Со взъерошенными волосами, босой и застегивающий штаны на ходу.
- Что с…, - начал он, но застыл, и только глаза блуждали от меня к Нанси и обратно.
Мои же принялись рассматривать его высокую фигуру. Я не отдавала тому отчета, однако подмечая, как кровь приливает к щекам. Таращилась. На мягкий рельеф и дорожку темных волос, что от пупка линией стремилась вниз и скрывалась под единственным, что было на мужчине. Очнулась только, когда домработница крутанулась на пятках.
- Прошу прощения, - заговорила она, я так же отвернулась, переливаясь сродни огонькам на новогодней елке, напоследок зацепив то, насколько черной стала радужка Марка. – Но я зашла в домик госпожи Виктории с завтраком и, не обнаружив ее, ринулась к вам, господин. Подумала, что что-то случилось. Кровать была не разобрана и, - женщина замялась. – И уже восемь.
- Сколько? – встрепенулись мы с мужчиной одновременно и кинулись по разным углам, я в ванную, он в собственную спальню.
Так быстро я еще не собиралась, чтобы через двадцать минут уже бежать из домика к «Грезе» с сумкой наперевес и в расстегнутом пальто.