- Она нам не нужна, ma chère, - почти промурлыкал и улыбнулся. – Она нам не нужна.
И он закружил меня по залу, не открывая взора, заглядывая в очи, тем самым удерживая мой взгляд. Ноги двигались будто сами, подстраиваясь под тягучие плавные движения. Краснота окрасила скулы. Арс склонил голову на бок и… Все вокруг исчезло. Только он и я, в тишине. Время стало песком. Оно утекало, превращаясь в ничто. Я прерывисто задышала от магии, искорками зарядившей воздух. Друг стискивал мои пальцы, ведя куда хотел. Я подчинялась. Назад, вперед. Шаги эхом звенели в пространстве, заменяя музыку. Она действительно была не нужна. Я улыбнулась. Арсений выдохнул через рот. Получилось судорожно. Выдохнул и скривился. Отпустил. Отошел. Отвернулся. Его протяжный вопль заставил окна дрожать. Их и меня, попятившуюся в испуге. Сердце подскочило к горлу. Он запустил фаланги в волосы. Я пялилась на его спину в недоумении, однако и то прошло. Недоумение сменилось на осознание. Осознание того, что то было выплеском эмоций. Всего, что творилось у него на душе. Того, что он скрывал за язвительностью. Арс сгорбился. Я встрепенулась и осмелилась подойти, охваченная сожалением и потребностью утешить. Сделать хоть что-нибудь, чтобы ему стало легче.
- Арс, - прошептала и вытворила то, чего не ожидала от себя самой, потому что мне точно не следовало.
Обняла, прижавшись щекой к напряженной спине. Он дернулся.
- Как же мне надоело, - заслышала надрывное бормотание. – День ото дня по чертовому кругу одно и то же. Слышать упреки, упреки в том, кто я есть. Что я есть. И кем я должен быть, - Арсений вцепился в мои руки, почти до боли. – Зачем ты делаешь это, Вика? Жалость? Только не жалость. Все что угодно, но только не жалость.
- Не жалость! – вскричала, нос ощутил его позвонки. – Ты мой друг! И мне больно видеть все это! Так каким другом я буду, если не попытаюсь, - ладони смяли его рубашку, - поддержать? Но если тебе неприятно, я отойду и больше не стану трогать. Но, знай, что готова выслушать. Арс…
Завершить было не дано. Вывернувшись, парень сгреб меня в охапку и вдавил в себя с такой силой, что вышибло воздух. Я зарделась. От того, как он прижался, прогнув меня. Как наполнил легкие, уткнувшись в мои волосы. Я чувствовала его мелкую дрожь. Она передавалась мне, превращая в безмолвное создание, без мыслей и разума. Все, на что я была способна, не шевелиться. Не моргать. Не дышать. До головокружения. Покуда он тараторил на французском. Неведомо что.
- Арс, - прорезался голос, а понимание ударило обухом по макушке, понимание того, как все это выглядело. – А…
Заледенела. Услышала скрип. Повеяло сквозняком. А после сердце сдавила когтистая лапа.
- Ви? – его бас по пространству.
Арсений выпустил тут же. Я отшатнулась. Красная. Отшатнулась и воззрилась на Маркуса. Он стоял в дверях. На лице потерянность не хуже моей. Потерянность, что вмиг сменилась на бешенство. Не помня себя, я посмотрела на друга. Он не сводил очей с Марка. На губах знакомая усмешка. От коей мне стало дурно.
- Bonjour, - выдал парень, от недавней вспышки не осталось и тени. – Monsieur Litvinov.
- Какого, - я безудержно затряслась от вибраций и низости голоса мужчины, - черта тут происходит?
Он сделал пару шагов вперед. Я была готова удрать. Куда угодно, только бы подальше от того, что назревало. Оно давило. Оно льдинками в существе распадалось. До спазмов.
- Марк, - промямлила, отважившись вмешаться в то, что сама же сотворила.
Он вскинул руку. Я заткнулась. Черные глаза буравили стан неподалеку от меня. Отошла еще дальше.
- Повторить?! – прорычал мужчина.
- Non, - ответил Арс и склонил голову вниз, его радужка затянулась жгучим холодом.
То было последнее, что я разобрала отчетливо. Поскольку далее он говорил слишком быстро. На французском. Я не разбирала смысла. Зато его разбирал Маркус. В отличие от меня, он владел французской речью. Разбирал, и черты становились острее, хищнее. Я прижала руки к груди. В ней неистово колотилось, грозя увлечь на пол. И стук сделался громче, когда начал вещать Марк. Все на том же французском. Чеканя буквы, цедя сквозь зубы. Он готов был сорваться. Я же слышала шум собственной крови.
Внезапно, лик моего мужчины стал ошарашенным. Арсений развел руки в стороны и молвил еще несколько фраз. Ошарашенность сменилась на недоверие.