- Хочешь, чтобы я поверил в эту ересь?! – разнеслось по залу оглушительным, Маркус тяжело задышал. – Кто я, по-твоему?!
Арсений опять защебетал. Маркус свирепел все хлеще. И тут мне стало страшно настолько, что я перестала слышать. Вообще. Комната пошатнулась. Я очутилась на полу. Села. Рухнула. Зажала уши, только бы перестать быть частью спора. По лицу потекла вода. Я даже не всхлипнула.
- Господи, малыш! – поставили на ноги, подхватили. – Разговор не окончен.
Маркус ринулся вон. Вон из зала вместе со мной. Арсений остался стоять, провожая нас колючим взором. Прикрыл глаза ладонью. То было все, что я увидела, прежде чем его скрыла стена.
***
Я не стала спрашивать, о чем они говорили. Из меня не вырвалось и писка всю дорогу до особняка. Прижимая к себе сумку, за которой Маркусу пришлось вернуться в колледж, так же как за пальто и ботинками, я смотрела перед собой и прокручивала случившееся, несмотря на тупую боль в висках. С одной стороны, я была виновата. С другой, так же как и вчера ничего такого не желала в помине.
И пока я размышляла, Марк въехал на территорию. Вышел, обогнул «Грезу», распахнул дверь и без промедлений уволок в домик. Усадил на диван. Снял пальто. Сел рядом и так и остался на противоположном конце.
- Я, - прошелестела, будучи сама неуверенной, что намеревалась озвучить.
- Знаю, - хриплым перебил, с опаской перевела взор с пола на мужчину. – Ему дал в лицо отец, ты хотела утешить, согласилась на танец, но все вышло из-под контроля, - обсидиановые очи заглянули в мои. – Ты мне только одно скажи, - его взгляд вполне мог коснуться души. – Только утешить? Поэтому ты его обняла? Или было что-то, - скривившись, свел брови, - еще? Честно ответь.
- Ничего, - я вытерла слезы, что опять заструились по щекам. – Марк…
Вновь не дали договорить. Мужчина усадил на колени, стянул ленту с волос, поцеловал висок, щеку. Я льнула к нему. Цеплялась за плечи. Зарывалась пальцами в непослушные пряди.
- О, Господи, Вика, - выдохнул. – Детка, ты меня с ума сводишь, - россыпью поцелуев по шее. – Никогда ничего подобного не испытывал. И теперь я начинаю его понимать.
- Кого? – нахмурилась я, но Маркус не спешил с ответом.
Вместо него меня одарили поцелуем. Горячим и трепетным. Вынуждающим расслабиться в его надежных объятиях. Поцелуем, что утратил крупицы нежности вмиг. Волнующим до дрожащих коленок. Вырвавшим мой стон.
- Насчет вчерашнего, - прошептал мужчина, оторвавшись. – Ви, я, - лоб его дотронулся моего.
- Это просто было неожиданно, - облизнула губы. – Меня никто так, - он улыбнулся, я ощутила стыд.
- Знаю, - потерся носом о мой. – Знаю. И, несмотря на совесть, - губы соприкоснулись. – Как же меня это радует. Что я первый, - Маркус выпрямился, я увидела черное пламя. – И последний, моя маленькая, - он снова наклонился, по телу расплескался зной. – Моя. Только моя Ви, - объятия его были удушающе терпкими. – Только моя, будь я проклят.
Глава тридцать четвертая
Последующие две недели выдались откровенно тяжелыми. Зима вступила в права, принеся с собой еще больше льда и промозглого ветра, от которого не было спасения. Практически все время небо было затянуто низкими тучами, обещающими снег. Проблески редкого солнца радовали глаз, однако особого дела до погоды мне не было, ибо вокруг творилось нечто странное и до конца не понятное. Вызывающее уйму различных вопросов, на которые ответов у меня не было, как бы я ни старалась их заполучить. Один и вовсе не был озвучен. Потому что то, что я увидела, меня не касалось, но в тот же момент было связанно напрямую. В противном случае, поведение Нанси не поддавалось логике.
Оно произошло рано утром, когда я, повинуясь новой привычке, смотрела в окно, в ожидании домработницы, которая шла в особняк с почтой. В один и тот же час. Это я приметила еще в начала недели, разбуженная дурным сном и круговертью в сознании, вызванной взаимоотношениями между Маркусом и Арсением. Если точнее, разговором, который у них состоялся. Без моего ведома. Об истинном предмете коего они вдвоем умолчали, впрочем, я догадывалась и без них. Ревность. Марк ревновал меня к Арсу и не срывал ни на грамм. И если ранее это не было столь красноречивым, то вскоре было озвучено напрямую.
- Да, я ревную, - признался он мне как-то вечером после ужина, за чашкой чая, держа у себя на коленях; на любопытство, почему я частенько оказывалась на них, получила, что таким образом находилась ближе некуда, а ему нравилось меня чувствовать, всю.