Закрыла тетрадь и понеслась в смежную комнату. Прошло не более пяти часов с тех пор, как он уснул. Распахнула дверь и задержалась в проеме, смотря на него. Мечущегося, в холодном поту. Плед валялся на полу. Сам Маркус свернулся, дышал урывками, комкал подушку. Наверняка, ему снился кошмар. И я догадывалась какой. Потому бросилась к постели и положила ладонь на плечо. Мужчину трясло.
- Марк, - надавила, не просыпался. – Марк, очнись, - стерла капельки пота со лба, он хватал ртом воздух. – Марк!
Черные глаза раскрылись, настолько резко, что я отпрянула и, не удержав равновесие, повалилась на пятую точку. Литвинов сел и начал озираться по сторонам, словно не узнавая, где он находился. Пальцы одной руки схватились за влажные волосы. Я поднялась на ноги и разместилась подле него, скрывшего лицо за преградой ладони. В нерешительности пробыла недолго и вот уже обнимала, водила по спине, стараясь утешить.
Как бы мне хотелось сказать, что то был всего лишь кошмар. Всего лишь дурной сон, не имеющий с реальностью ничего общего. Сердце заныло. Поцеловала его в лоб, висок. Маркус опустил руки. Я придвинулась. Его колючая щека коснулась груди. Дыхание стало ровнее. Молчала, перебирая спутавшиеся прядки. Минуло минут пять до того, как ощутила ответные объятия. Мужчина провел по спине, на лопатки пало давление. Не могу сказать, сколько мы пробыли в таком положении. Возможно, целый час и то было не важным.
- Ви, - заговорил он и шевельнулся, в грудной клетке розой тепло распустилось. – Малыш, - вдохнул через зубы. – Черт, извини. Я тебя напугал?
Защемило за ребрами. Продолжила гладить и отозвалась кратким «нет». Одна рука сползла на плечо, дальше, ткань рубашки щекотала нервные окончания.
- Моя крошка, - почти неразличимым, его касания стекли ниже, на поясницу, тепло превратилось в жар. – Я же проснулся?
Щемящее чувство усилилось. Марк запрокинул голову. Зрачки сливались с темнотой радужки.
- Да, - на сей раз, приподняла уголки губ, мужчина дернулся. – Проснулся. Мой Марк.
Склонилась, он наблюдал за мной со смесью нежности и обожания. Склонилась и приникла к его губам своими. Сама. Преодолевая смущение и в принципе все, что было. Языком между скользнула. Уловила хриплое и не совсем понятное. Подалась назад, протестующе застонал, вызывая мой тремор. Подстегнуло. Скулы запылали. Дотронулась снова, смяла не очень умело. Все еще. Приоткрыл рот под застенчивым натиском. Зажмурилась и скользнула внутрь. По Марку прокатилась судорога. И мне понравилось. Искрами трения. Понравилось до иголок и сводящих мышц. А он повалился назад на подушку. Усадил меня сверху, не давая опомниться. До чего неприлично! Сидеть на нем и ощущать то, от чего волоски вставали дыбом. Качнула бедрами, ведомая неизвестно откуда взявшимся желанием, поцелуй не прервался, став перченее, будто вместо щепотки кинули целую горсть. Огненные полосы от его ласки на бедрах. Чулки приспустил. Ногтями по обнажившейся коже. Внизу живота девятый вал. Цунами, а вокруг тропический лес. И пусть я не бывала там никогда, однако душно и дышать почти нечем.
Углубила соитие губ на секунду и приподнялась. От взгляда Маркуса бросило в пекло. От того, что в глазах танцевало.
- Тебе лучше? – пробормотала неуверенно и, заткнув за пояс противный голос, что вещал о распущенности, принялась покрывать мокрыми поцелуями шею и ключицы, фаланги мужчины погрузились в мои волосы, другая рука нырнула под платье, дотронулась до белья, я содрогнулась, но не остановилась, чуя, как красные пятна буйным цветом проступают на теле.
Не остановилась, ибо самой было сладко. От вкуса и дрожи. Осмелела и удивлялась сама себе. Что это?
- Детка, - с рычанием, тон дребезжал. – Вика, - расстегнула три пуговицы, сползла. – О, Боже, - сглотнул и часто задышал, сознание заволокла дымка. – Моя маленькая. Да, - убрал руки, туманным взором его окинула, держался за элементы изголовья. – Да, малыш, - челюсть сжалась. – Ви…
То ли мольба, то ли требование. Возвратилась к тому, что начала. Пуговицы расстегивались одна за другой. Поцелуями по груди, ребрам и животу. До узкой дорожки, что уходила под ремень. В меня бесы вселились. Стыд ожогами, смущение вилось. Мазнула языком. Марк покрылся мурашками.
- Тебе нравится? – спросила не своими нотами, вибрацией от рокота пульса.
Он отрывисто засмеялся. Костяшки побелели, элементы изголовья жалобно заскрипели.