- Действительно, - выдернул из дум господин Лев. – Сам попадал впросак частенько, когда был молодым и зеленым. Некоторых вещей лучше не знать. И спишь крепче, и нервы на месте. Да, хочется держать под контролем. Особенно, когда то касается твоей семьи и, что более важно, единственного сына, плоти и крови, который и без того натерпелся, пока я был занят работой. Знал бы раньше, - он наклонил голову, - пресек на корню. Но я не знал, а Марк не жаловался. Держит в себе, ломается, бурлит, не говорит. Остается догадываться, - мои брови сошлись. – Понимаешь, к чему распинаюсь?
- Вы не знаете подробностей, - прошептала и чуть сползла вниз, разочарование накрыло, разочарование и нетерпение. – Тогда о чем вы говорили? Мой отец небожитель с праведной истиной. Что за истина? Если даже вам Марк ничего не поведал. Откуда…
- Видишь ли, - прервал начавшийся поток мужчина, - я своего сына знаю. Он мне звонил в аккурат после ссоры. Спрашивал, как можно переубедить человека, который твердо уверен, что видел то, что видел, и не хочет слышать оправданий и объяснений от кого бы то ни было. Моим ответом было – никак. Речь шла о твоем отце, который увидел нечто такое, что дало ему право обвинять Марка во всех смертных грехах, похоже. Право, кое он выдал себе сам, начав травлю.
- Господи, - провела по лицу со вздохом. – Да что такого он мог натворить?
- Уж не знаю, но имею одно предположение, - навострила уши. – С маменькой как-то это твоей связанно. Признаюсь, томить тайна перестала уже давно. Свершилось то, что затмило иное, - поежилась. – Она по-прежнему в больнице?
Поерзала от неудобства. От мурашек неприятных и воспоминаний. От предположения Льва. От всего в целом.
С моей мамой? Отчего выводы такие были сделаны, не спросила. Из-за острого выражения Литвинова-старшего стало неуютно и холодно.
- Да, - он оскалился.
- Хорошо, - кивнул, скорее собственным мрачным мыслям. – Хотя ничего хорошего. Место ей на том свете, а не в теплой палате под присмотром врачей. Если бы не суд и ее родственнички, прямая дорога на казнь. Ума не приложу, как ему удалось пихнуть дрянь в больничку. Как вообще мать, - поморщился. – Ты мне лучше вот что скажи. Проблема, что привела вас сюда, - брови мои выгнулись, - решаемая?
Пауза. Я пребывала в разрозненности, одновременно подтверждая, что спонтанное знакомство раньше запланированного срока, было обоснованно трудностями.
- Только не юли, - молвил Лев, едва я рот открыла. – Я не о причине справляюсь. Марк говорит, что дела идут нормально, хотя сам дерганный. Да и ты вместо десятого сна со стариком глухой ночью беседы ведешь, - что ж, отец Маркуса был прозорливым и внимательным. – Так решаема аль как?
- Решаема, - отозвалась после недолгого раздумья. – Я надеюсь. С работой то не связанно.
Вряд ли последнее успокаивало, мужчина чуть сгорбился.
- Да что ж такое? – скривился. – Когда ж тому будет конец? Да неужто мой сын спокойствия человеческого не заслужил? – потер ладони. – Ладно. Не буду допытывать. Марк не говорит, из тебя вытягивать, его не уважать. Да только ежели с ним произойдет чего, я точно не выдержу, - сердце мое сжалось. – Слово мне только дай. О большем просить не стану.
- Какое? – насторожилась.
- Что позвонишь мне, если все совсем плохо будет. Уж не знаю, чем помогу и помогу ли. Но позвони. Сорвусь и приеду. Сил моих нет смотреть на судьбы шутки. Дашь? По-родственному прошу.
Не подбирала фраз. По-родственному? Душа покрылась паутиной осколков. От черных глаз, который сперва страшными чудились, а в ту пору смотрели с мольбой.
- Да, - согласилась и снова пошевелилась, от того, что рвалось наружу, мысли, созданные жужжащим мозгом. – Тогда и вы поделитесь со мной кое-чем?
Сама себе Арсения напомнила.
«- Плата идет за все, ягодка. Даже если несознательно. Мы все хотим и берем что-то взамен, будь то мелочь или что посущественнее, эмоции или материальные блага. Альтруизм оставь тем, кто верит во всепоглощающее бескорыстие. Не существует. Уж точно не в мире людей».