- Уже нет, - остудила пыл Нанси морозным утверждением. – И сбереги Господь ту душу, что изволит сойтись с этой женщиной. Садитесь, госпожа Виктория. Вам не о чем волноваться.
С трудом сглотнув, я опустилась на край, не отрывая взора от домработницы, на чьих чертах отразились терзания.
- Сегодня плохой день, госпожа Виктория, - сообщила она так тихо, что едва удалось разобрать. – Такой плохой…
То было последнее, что Нанси произнесла прежде, чем подорваться с места. Как только в размеренный ход времени вторгся крик, полный ярости и боли. Вторил ему звук битого стекла.
Глава шестая
Дверь распахнулась, ударив о стену. Я сидела, не шевелясь, в разрозненности, не понимая, что происходило. Ровно до тех пор, пока не расслышала то, отчего выбежала на веранду, превозмогая страх, и всмотрелась в два силуэта около парадного входа.
- Господин Маркус! – причитала Нанси. – Что же вы делаете?! Боже! Разве так можно?
Ее голос дрожал. Я обхватила деревянный столбик и прищурилась, силясь рассмотреть происходящее под тусклым светом уличного светильника. Марк сидел на ступенях.
- Вставайте же, - упрашивала домработница, пытаясь заставить мужчину подняться. – Простудитесь. Не нужно так, господин Маркус. Не нужно.
- К черту! - выпалил Литвинов нетрезво и отмахнулся. – Пропади оно все пропадом! Все!
Он ударил по бетону и взвыл.
- Мать честная! – заголосила Нанси. – Немедля вставайте. Не хватало еще получить заражение крови! Кому говорю!
Но мужчина не слушался, провел ладонью по лицу, оставляя на нем разводы. То и привело меня в чувства. Меня, сбежавшую со ступеней и ринувшуюся через дворик на помощь бедной Нанси.
- Госпожа, - выдохнула женщина, приметив меня, придерживающую длинную юбку домашнего светло-голубого платья. – Подите обратно. Не надо вам такое видеть.
Я охнула, поняв, что было размазано по лбу и скулам Марка. Кровь. Она сочилась из его ладони, порезанной стеклом, осколки коего усеяли пространство. Вокруг витал стойкий запах алкоголя. Сам же мужчина посмотрел на меня, вымученно и так, будто не узнавал. Или же видел совсем не меня.
- Камилла, - выдал он, путаясь в слогах, не обращая ни малейшего внимания на уговоры прислуги. – Камилла…
Мои глаза сделались круглыми. Нанси без устали качала головой.
- Господин Маркус, - проговорила она с невыразимой жалостью. – Зачем же вы так?! Вставайте, мой хороший. Пойдемте. Вам нужно поспать.
Она снова предприняла попытку вразумить хозяина, но то было тщетным. Я сглотнула огромный ком в горле. Чувство жути затопило, вынуждая попятиться, о чем я мигом пожалела. Так же как и о своем порыве вторгнуться в сцену, к которой до тех пор не имела ни малейшего отношения.
- Нет! – выпалил Марк в сердцах и потянулся ко мне, от чего не удержал равновесие и упал, его руки уперлись в траву, сжали, вырывая с корнем. – Нет, не уходи! Не бросай меня снова! Умоляю!
Нежданно, его пальцы смяли ткань моего платья. Все произошло настолько стремительно, что я не успела отпрыгнуть. Существо колотило. Нанси закудахтала как курица наседка. Разведя конечности, я не знала, как быть. Растерянность поглотила, отключила логику напрочь. А Маркус обнял мои ноги. Сжал в пьяном бреду. С трудом устояв, я почти задохнулась.
- Камилла, - продолжал мужчина путаную речь, домработница опустилась рядом с ним, погладила по непокорным волосам, умоляла остановиться. – Ты же все видишь. Ты все видишь оттуда… Так скажи за что?! Почему? Почему все так? – он судорожно вобрал холод вечера. – Я не смог его уберечь. Не смог, - он потерся об меня щекой, я не смела пискнуть. – Но клянусь… Твоего ребенка я уберегу. Слышишь? Слышишь, Камилла? Клянусь тебе всем. Жизнью клянусь… Прости меня. Прости…
Маркус пробормотал еще нечто невразумительное и отпустил. Чтобы рухнуть на землю, едва не утянув вслед. Упал и затих. В обмороке. К которому была близка и я. Стоящая с неистовым стуком в груди. Слышащая восклицания Нанси, кинувшейся в дом. Я стояла. Смотрела на лежащего мужчину, не моргая. Холод сковывал плоть, но мне было все равно.