Прежде, чем я отошла от шока, хозяин дома скрылся в спальне, предварительно погасив свет в библиотеке и клацнув выключателем ванной. Поморщилась от света. Поморгала и зашла, притворила дверь. Такого поворота на тропинке бытия я уж точно не ждала.
***
Папой я его назвала. За завтраком. И пусть то казалось преждевременным и непривычным до щекотки под ребрами, подобное доверие обнадеживало и льстило. И как только словечко слетело с губ, так кухня погрузилась в вакуум без движения. Маркус превратился в манящую статую. Людмила перестала помешивать чай. Они пораженно переглянулись. Лев Вениаминович же подошел ко мне и чмокнул в макушку. Смущенно заправила за ухо прядь.
- Чего смотришь? – обратился он к сыну и, наклонившись, шепнул ему нечто на ухо, зрачки Марка поймали мои, в них был вопрос.
Который он озвучил многим позже, когда нам удалось выбраться на прогулку, вывернувшись из заботливых рук Людмилы.
- Не спалось, потому я отправилась в ванную и наткнулась на твоего отца. Он пригласил в библиотеку, и мы поговорили о разном.
Объяснения моего мужчину не удовлетворили. А от того, что Лев Вениаминович сам попросил папой его называть, так и вовсе встал посреди улицы и развел конечностями в немом изумлении. Польстило вдвойне.
Блуждание по памятным местам юности выдалось недолгим из-за мороза. Вернувшись в дом, мы опять окунулись в комфорт и уют. И в нескончаемый спор между сыном и отцом. Причиной тому были деньги, которые господин Лев отказывался брать. Категорически. И пока Марк «вразумлял» родителя, я и Людмила готовили ужин, тушеное мясо с овощами. В духовке румянился хлеб. В кастрюльке варился компот. Сама женщина учила меня хитростям и умилялась тому, до чего хорошенькой я была. Краснела от лавины комплементов, что только раззадоривало женщину.
Поездка выдалась замечательной. Понедельник в Великограде был объявлен выходных днем в честь юбилея Императора, так что вернулись мы к обеду того дня, нагруженные съестным.
- Приезжайте чаще, - упрашивала Людмила, провожая возле калитки, она утирала слезы.
Обнявшись с ней на прощание, мы залезли в арендованный автомобиль вместе с отцом Марка, который, несмотря на уговоры, поехал провожать на вокзал.
- Не подводи, красавица, - сказал он напоследок и потрепал за щеку.
С сыном обменялся рукопожатием и взором, который понимали только они.
Город встречал толкучкой и пробками, однако на улице, где высился особняк, было безлюдно. Мокрый снег налипал на подошву. Потоки воздуха забирались под одежду.
- Быстро в дом, - велел Литвинов, он нес все сумки, а мое предложение помочь разбилось об твердое «нет».
Но я помогла, так или иначе. Открывала и придерживала двери. Распутала шарфик, сняла шубку и мгновенно была обхвачена самыми лучшими силками.
- Марк, холодно, - хихикнула, когда кончик его носа коснулся шеи.
Он отпустил, широкая улыбка озаряла лицо. Отпустил и отправил на кухню поставить чайник. Так я и сделала. Налила воды, зажгла огонь. А мужчина не спешил появляться, хотя должен был принести кладь.
- Марк! – позвала и направилась обратно в холл, осмотрелась.
Сумки покоились на прежнем месте. Хозяина дома не было видно.
- Марк! – воскликнула озадаченно.
Он вышел из коридора первого этажа. Из-за угла лестницы. От хорошего настроения не осталось и следа. Только мел лика и трясущиеся руки.
- Что такое? – сорвалась с места, подбежала, взор в сторону на открытую дверь, кожу овеяло сквозняком.
Мужчина ничего не сказал. Взял мою ладонь в свою и потянул к лестнице. Наверх. Коридор. Встал как вкопанный. И там одно из полотен было отворено. Комната, мимо которой я ходила, но никогда не интересовалась, что там. Было незачем.
- Марк? – шепотом, зябкость по стану. – Марк, что такое?
Страх. Ненавистный. Липкий. Шаги эхом, глушили, сердце замирало. Я смотрела на Маркуса неотрывно. На то, как он обхватил ручку и потянул на себя. На то, как заглянул внутрь помещения. Как отпрянул, выпустил меня и подпер стену лопатками. Мужчину перекосило. Он был готов сползти вниз. Потому я, обуянная сотней иголок, так же устремила взгляд в комнату и вскрикнула.
То была детская. И по ней будто прошелся тайфун.