Вопрос, который уже был озвучен, и кой я оставила до того без ответа, силясь угомонить беснующейся сердце.
Слова ножом тормошили мозг. Отпечатались в памяти, дабы остаться там навсегда. Послание. Только для меня, судя по тому, что мой мужчина упомянул о периодических звонках, все они обрывались. Оно пугало, отправляло ядом кровь. Я была уверена, что эта женщина играла и лгала, стремилась причинить боль, рассорить. И, тем не менее, поведала лишь часть, сама не до конца осознавая, отчего утаила вторую. Косилась на Маркуса, который перечислял, кому давал новый номер. Елейный записывал. Арс мерил шагами комнату.
- Слишком большой разброс, - сделал вывод детектив. - Колледж, издательство, университет, больница. Однако уже кое-что конкретное есть.
- Я заеду завтра с адвокатом, - Литвинов водил по моей спине, следила за ним. - Позвоню утром.
Елейный кивнул. Вскоре он уже покидал пределы нашего жилища. Арсений тоже.
- Глаз с нее не спускайте, - сказал вместо прощания.
Фыркнув, мой жених запер дверь. Подошел ко мне, стоящей около окна. С небес срывался снег. На улице царили оживление и стужа. Ее голос иглами. В уши, под ногти, в животе, в хороводе с мотыльками.
- Малыш, - обвил талию сзади, поцеловал в шею. - Выкинь из головы.
Развернул, завладел губами.
- Детка, - нос уткнулся в мужскую грудь, плоть саднило от щетины. - Моя крошка. Все будет хорошо. Тебе не о чем переживать.
Не о чем переживать... В душе прорастало зерно сомнения. Сорняком, диким плющом, пускающим корни все глубже. Он путал. Ломал. В том числе решимость спросить напрямую. Что в действительности произошло пять лет назад. Но не я ли сама говорила, что мне было уже все равно?
***
Последующие недели были крайне сложными. Я раз шесть порывалась позвонить господину Елейному и пересказать остаток разговора, однако медлила, сдерживалась в самый последний момент. Бросала трубку после первого же гудка. И объяснений подобному поведению не было.
Что творилось со мной? Отчего я снова и снова прокручивала этот бред в мыслях? Сначала одна, затем вторая. Что будет, если мужчина увидит жену в жарких объятиях другого? О чем она говорила, черт побери? О Марке, моем отце и матери? Да быть того не могло! Мама бы никогда...
«-... С маменькой как-то это твоей связанно...».
Треском речь Льва Вениаминовича.
«...- А вдруг это что-то грязное! То, что ты не сможешь принять, а будет поздно!».
Лицо Арсения перед внутренним взором. Дурнота во всем теле.
Нет. Мне было все равно. Ее слова не более, чем чушь. Я любила Марка. Он был моим. Мы объявили о помолвке официально. Перед господином Громом и другими из издательства. Получили кучу поздравлений. Маркус подбирал церковь, занимался приготовлениями, обсуждал со мной планы на будущее. То, что он не собирался запирать меня в четырех стенах, что было обычной практикой. Я была вольна закончить учебу и найти работу, если того хотела. Свадьба меняла статус и положение. Давала ему куда больше прав на меня, а мне на него. Однако Марк не желал ни к чему принуждать. И, вроде, я должна была порхать на крыльях, с восторгом грезить о красивом платье и куче гостей. О том, как буду идти по красной дорожке, чтобы стать госпожой Литвиновой. Но я не грезила. Я...боялась. И этот страх жрал меня день ото дня.
- Моя маленькая, что с тобой? - обеспокоенно поинтересовался Маркус, прижимаясь к спине и рассматривая отражение в зеркале, растрёпанное после душа, стёр капельки с кожи, не прикрытой полотенцем. - В последнее время ты такая тихая. Ви, дорогая...
- Устаю, - выдала первое, что посетило, стиснула расчёску. - Нагрузка возросла. Ещё и в сценке на фонетическом конкурсе участвую. Извини.
Я не лгала. Воистину уставала. Домашней работы прибавилось. Оставалась после занятий на репетиции. Домой доставлял все больше Арсений, которому позволили заниматься в углу аудитории, с условием не отвлекать.
- Моя пчёлка, - Марк улыбнулся, поцеловал за ухом. - Тогда пойдем спать.
Меня наводнило сосущее ощущение. Я опять ему отказала. В любви и ласке. Меньше касалась. Меньше висла на шее. Зарылась в учебу, только бы не впадать в опостылевшие размышления. Глупо. Глупо прятаться от того, что снедало, а не стараться разобраться. В себе в первую очередь. Но только поворачивалась лицом, так сразу же слышала отца.