- Виктория, - добралось до сознания не сразу. – Идемте…
Он замолчал, едва я вскочила и посмотрела в упор, выискивая хоть что-то, что могло здраво объяснить причины происходящего.
- Вы, - слетело с губ почти истерично, - вы понимаете, что… Я… Как я смогу расплатиться? То будет не скоро, если вообще будет. Такая сумма… Она неподъемна! Почему? Зачем?
- Вы не рады, что вернетесь в колледж? – задал Маркус встречный вопрос.
- Разумеется, рада! – вышло неприлично громко. – Я…
- Тогда оставьте, Виктория, - сказал он настойчиво и твердо. – Я не требую ничего взамен и прекрасно отдаю отчет своим поступкам. Вам остается лишь принять и по мере возможностей оправдать доверие. На большее я не рассчитываю. А теперь, когда мы разобрались с этим, предлагаю заняться делом, - мужчина распахнул дверь. – Ах, и еще кое-что, - он посмотрел на меня, в крайней степени испытывающе. – Не приходилось ли вам прошлой ночью слышать нечто странное?
- Странное? – повторила я и скомкала лист, чтобы тут же отрезветь, уразумев, что от меня хотели услышать.
Помедлила, перед внутренним взором появилось встревоженное лицо Нанси, упрашивающей не вспоминать неприятную сцену, разыгравшуюся намедни.
- Нет, господин, - молвила я, наконец, после затянувшейся тишины. - Я спала крепко.
- Хорошо, - сиплые нотки были пропитаны облегчением, явным, хоть и неуверенным. - Это хорошо.
Отвернувшись, Маркус поспешно вышел, оставив наедине с мыслями, надоедливыми мухами, роящимися где-то внутри головы. Все существо противилось озвученному ответу и требовало разобраться, однако, вместе с тем, разум вещал о том, что я поступила правильно. Единственное, что я могла сделать в качестве благодарности. Мизерной, по сравнению с тем, что господин Литвинов собирался совершить для меня.
Глава седьмая
Мы ели в полнейшем безмолвии. Даже Нанси не проронила ни слова, занимаясь домашними обязанностями на кухне. Она то и дело посматривала в нашу сторону, наводя порядок на и без того сияющей чистотой тумбе. Я пережевывала омлет, не разбирая вкуса. Маркус же наоборот уплетал завтрак с аппетитом, запивая его кофе и просматривая газету через стекла очков, взятых из футляра рядом с вазой. Выглядел он весьма сосредоточенным. И взрослым, что ярко подчеркивало пройденные годы. Годы что пролегли пропастью между нами.
После трапезы я вернулась в гостевой домик, дабы привести себя в надлежащий вид. Выбор пал на зеленое платье с плиссированной юбкой ниже колена, прямыми рукавами и воротом, закрывающим горло. Волосы зачесала в хвост. На плечи легла накидка, в то время как ступни обхватили туфли, те самые, в которых я была в день встречи с Маркусом. Других, увы, не водилось.
Покидала я домик весьма обескураженной, все еще не верящей в то, что предстояло. То выбивалось из моей картины мира, где людям ничего не стоило оставить тебя без средств к существованию или же зажать в темном углу в похотливом порыве. Где необходимо было платить за все. За саму возможность жить.
Раньше, окружённая заботой родителей, я не предавалась подобного рода суждениям. Просто жила, плыла по течению и радовалась предстоящему дню, где доброта представлялась естественной. Теперь же, направляясь к автомобилю, припаркованному за забором, урчащей «Луной грезе», которую мог позволить себе далеко не каждый горожанин столицы, я воспринимала предложенную помощь довольно скептически, хоть Марк и решил, что обязан уберечь меня. Ради моей матери… Или не только потому? В истинные мотивы посвящать никто не собирался.
- Едем, - сказал он, открыв передо мной дверцу с бирюзовыми вставками посреди металла, выкрашенного в белый, вкусно-молочный цвет.
Я неловко забралась внутрь салона, обтянутого светлой кожей. Пристегнулась и обхватила себя, словно защищаясь. Маркус разместился рядом. Перевел рычаг на руле и тронулся с места. Я рассмотрела его украдкой.
Черный костюм с жилетом делал оливковую кожу еще более темной. Шляпа бросала тени на угловатые черты, подчеркивала усталость. Ею сквозило все. Начиная от потухших глаз заканчивая движениями, неохотными, слегка дерганными.
Мимо проносился город. Загруженные улицы, прохожие, спешащие по делам или же праздно гуляющие и наслаждающиеся искристыми лучами. Дамы в модных платьях, мужчины в отутюженных костюмах, рабочие в форме и поберушки в лохмотьях. Все они перемешивались в одну сплошную стаю, двигатель Великограда.