Женщина раскрыла рот, но ничего не сказала. Только устремила взор на приоткрытую дверь.
- Милая, - проговорила она спустя долгую минуту. – А… мы сейчас о мальчике из школы говорим?
Я потупилась. Мама охнула и заставила посмотреть на нее.
- Виктория, ты что…про..?
Она не договорила, так как на кухне показался Марк. Захлопнув дверь, он приник к ней спиной и глубоко задышал.
- Платов, - просипел он, когда женщина недоуменно уставилась на молодого человека. – Только что Платов предложил мне показать рукопись. Завтра.
Повисшая пауза сопровождалась шумом в ушах.
- Что? – выдохнула мама и ту же тряхнула головой, избавляясь от наваждения. – Марк! – она вскочила и бросилась к парню, их пальцы сплелись. – Боже, Маркус! Это же здорово! Прекрасно! Я так за тебя рада!
Она обхватила его ладонь своими двумя, однако неожиданно застонала и согнулась, схватившись за живот.
- Камилла! - вскричал Маркус в испуге.
- Мама! – вторила я и было дернулась, но женщина остановила взмахом.
Тяжело вздохнув, она стерла испарину и выпрямилась.
- Ничего страшного, - заверила мать. – Всего лишь недомогание. Должно быть, съела что-то не то. Не волнуйся, детка.
Закончив, она перевела глаза на Маркуса. Он не отрывал взора. Черты искажались взволнованностью.
Чудилось, что они говорили без слов. Мои зрачки метались от одной фигуры к другой. Ощущение того, что я была лишней, захватило. Вместе с неизвестно откуда взявшимся раздражением.
- Еще не знаю, - прошептала мама.
На секунду Маркус скосил очи на меня, которой происходящее нравилось все меньше.
- Не нужно, - женщина опустила руки. – Отнесешь закуски?
Маркус кивнул. От прежнего восторга не осталось и следа. Он подошел к столу, взял тарелку. При том не удостоив меня ничем. Я расстроилась. Проследила за тем, как он покинул кухню и отвернулась.
- Виктория? – обратилась мама и подошла сзади, заботливые ладони провели по предплечьям. – Девочка моя… Я понимаю, что ты считаешь себя уже совсем взрослой, но поверь. Ты еще слишком молода, чтобы отличать любовь от влюбленности. Маркус, - она затихла на мгновение, - он намного тебя старше. И да. Он добр и чуток, но, детка…
- Ты убежала с папой, когда тебе было восемнадцать, - выпалила я, уже предчувствуя, что она хотела сказать. – Ты влюбилась и сбежала с ним. Невзирая на то, что бабушка была категорически против!
Я тотчас прикусила язык, сетуя на недопустимую вспыльчивость. Мама же издала смешок, чем порядком изумила. Повернув голову, я изучила ее побледневшее лицо.
- Верно, - женщина погладила меня по волосам и улыбнулась, печально. – Я тоже думала, что повзрослела. Но жизнь чуточку сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Чем она казалась мне.
Более она ничего не озвучила. Запечатлела поцелуй на моем лбу и вернулась к обязанностям хозяйки…».
***
Я сидела в спальне. Голодная. Кутаясь в платок и стараясь избавиться от того, что выжигало дыры в душе, табунами мурашек покрывало кожу, бредом проходилось по нервам, вызывало то, что должно было кануть в лета, стереться, превратиться в детские наивные мечты. А вместе с тем ощущала его касания. Видела за закрытыми веками. Как он встает. Глядит сверху вниз, а далее обнимает. До скрипа ребер. Так, словно от того зависело очень многое. Длинные пальцы запутались в моих распущенных прядях, нос утыкался в сгиб шеи и плеча. Он дышал мной. Трепетал. Жадно вбирал, как путник утоляющий жажду у вожделенного источника.
Я не шевелилась. Близость мужского тела вкупе с происходящим сковала, импульсами скрежетала по плоти, колени подкашивались. Я могла лишь стоять, позволяя Марку заглушать порыв. Марку, что вскоре очнулся. Отпрянул и, пробормотав скомканное «прости», ушел, опрокинув стул. Он был ошалевшим.