Так же как и я, которая не могла заснуть. Бродила по домику. Жар распалял. И я была уже не той маленькой девочкой, чтобы не понимать. Пускай все такой же наивной и глупой, пожалуй. Впрочем, то не имело особого смысла. Возбуждению, буйству красок, игре гормонов было решительно все равно на вопящее сознание. На то, что меж нами пролегало одиннадцать лет. На то, что Маркус был моим покровителем. На человеческие нормы так и подавно. А между тем еще одно выводило из равновесия. И только один человек в этом доме мог разрешить загадку.
- Доброе утро, госпожа, - поприветствовала Нанси, когда я, заметив ее с кладью, выскочила на улицу, наперерез.
- Доброе, - порыв ветра растрепал волосы, пробрал до костей. – Я помогу.
- Право, не…
Женщина не договорила, стоило отобрать сумки и заторопиться к парадному входу. Только пошла следом. Между лопаток зудело.
- Госпожа? – выдала она все-таки, уже в холле, где я остановилась, глаза вперились в ступени, ведущие на второй этаж.
«-…В ожидании пока сам скачусь по той чертовой лестнице!..».
- Госпожа Виктория?
«…-Я не смог его уберечь. Не смог…».
- Госпожа!
Выплыв из надвинувшихся цунами дум, я, посмотрела на озабоченную Нанси. Мысли крутились в голове сродни волчку, а ноги сами понесли на кухню. Все еще хранящую следы ночного приключения.
- Что это? – пробормотала домработница, приметив две тарелки с так и не тронутой запеканкой и опрокинутый стул.
Прижав руки к груди, она перевела озадаченный взор на меня. Я уловила в нем толику опасения.
- Я, - поставила сумки на тумбу, - захотела есть вчера. И пришла сюда. Но встретила Маркуса. Он, - внимательно присмотрелась к Нанси, - был пьян.
Когда последнее вырвалось на свободу, женщина развела конечностями, но в миг угомонилась. Поколебалась и, взяв тарелки, выбросила запеканку в урну, чтобы после заняться снедью. Я переместилась на другую сторону тумбы.
- И что же произошло? – прогнусавила она, расправившись с содержимым первой сумки. – Надеюсь, хозяин не испугал вас? Он в порядке?
Я ждала того. Опираясь на столешницу, поймала взгляд домработницы и подалась вперед.
- Что случилось на лестнице? – спросила, не став лукавить и придавать фразе обтекаемость, прямо, потому что хотела знать; знать, что могло гложить Марка настолько, что он стал напоминать помещенного и пристрастился к алкоголю.
Что он хотел забыть.
- Это как-то связанно с его женой? – не отстала я, когда Нанси не удосужилась ответить. – Вы сказали, что он развелся. И что…
- Я помню, что говорила! – отрезала женщина и распахнула холодильник. – Так же как и то, что просила вас не лезть, не вскрывать рану, что и без того затянуться не может, - она поместила банку на полку, закрыла и вздохнула. – Госпожа, - Нанси вернулась к тумбе, - как я могу? Как? – лоб ее прорезали глубокие морщины. – Какое право я имею? А главное, - женщина сокрушительно покачала головой, тем самым остужая меня, подавшуюся воле непраздного любопытства. - Что изменится от того, что вы будете знать? Ничего. Ничего уже не вернешь…
- Нанси? – бас Маркуса, вкатившийся из холла, заставил меня всполошиться. – Это вы?
- Да, хозяин! – отозвалась домработница и метнула взор на мою персону, сделавшую несколько шагов назад, обуянную противоречиями.
- Доброе у…, - начал Маркус, показавшись, но замер, приметив меня, вцепившуюся в край тумбы.
-…утро, - договорил он все же и застегнул пуговицу манжета. – Виктория, - глас его стал вкрадчивым и мягким что ли, как бархат. – Вы тоже здесь.
Рубашка мужчины была не заправлена, а вид кричал, что он совсем недавно принял душ, влагой и выбритым лицом. И флером одеколона, что уловило обоняние. Свежего и приятного. Защекотавшего рецепторы.
- Да, - только и хватило.
Неловкость сгустила воздух. Я так и осталась неподвижной. Марк постоял в проходе и сделал шаг навстречу. Зрачки Нанси прыгали от меня к хозяину и обратно. Расстояние стремительно сокращалось.
- Виктория, - опять молвил мужчина, уже совсем близко, его запах заменил кислород. – Я должен сказать кое-что.