Возвратившись в спальню, захлопнула створки окна. Холод стелился по полу, обжигал ступни, а время неумолимо двигало стрелки. И с каждым пройденным часом я дрожала пуще. Когда же пришла Нанси, и вовсе не смогла смотреть на завтрак. Один кусочек и тошнота погонит в ванную. Я не сомневалась в том ни на миг.
- Госпожа, во сколько вы встали? – спросила женщина, осмотрев меня, полностью собранную; я была готова сбежать в колледж, на автобусе, да хоть пешком, но пальто все еще висело в особняке, а к нему я была не намерена приближаться ни на метр.
- Рано, - я взялась за чашку, по янтарной жидкости пошла рябь.
- Вы определенно не высыпаетесь, - домработница неодобрительно цокнула. – Так и заболеть недолго. Учеба хорошо, но отдыхать тоже нужно как следует. Иначе, какой толк, если здоровья не останется?
Глотнула, обожгла язык. Теребила кончик косы.
- Почему вы не кушаете? – не унималась Нанси. – Хозяин придет уже скоро. Поторопитесь.
Посмотрела на еду еще раз. Желудок болезненно сжался.
- Вы сегодня оба какие-то нервные, - прогнусавила женщина, меж ее бровями пролегла складка.
Нервные. Было с чего. Господи, что он вообще теперь обо мне думал? Наверняка, не подпустит больше. Вопрос, подойду ли я…
- Я не хочу, - выдохнула и отодвинула тарелку. – Не могу. Извините. У меня тест сегодня.
То была правда. У меня действительно намечался индивидуальный тест по произношению. Похоже, я влипла.
- Тогда тем более нужно поесть! – Нанси уперла руки в бока и уставилась на скрипнувшую дверь, я превратилась в статую, не смеющую моргнуть. – Господин Маркус, хоть вы ей скажите! Барышня отказывается от завтрака, хотя уже похожа…
Он прервал ее речь, вскинув руку. Домработница, опустив взгляд, вышла из домика, оставив нас наедине. Марка и меня, запихнувшую в рот тост, давясь, словно то могло избавить от разговора. А тем моментом мужчина подошел к столу. Сердце мое пропустило удар.
- Не спеши, - бас его не выражал ничего явного. – Мы не торопимся.
Похоже, мне стало дурно. Перед глазами поплыло. Маркус же, постояв еще немного, присел на второй стул. Я ожидала всего, но не была готова. Впрочем, он молчал, разглядывая свои брюки. С трудом проглотила. Тост комом проскользнул по пищеводу, живот недовольно заурчал.
- Ты опять не спала, - молвил Марк, наконец, кинув взор на меня, старающуюся подавить недвусмысленные позывы, он испустил тяжелый вздох. – Черт. Ви…
- Давайте все забудем! – выпалила я до того, как мужчина продолжил, готовая от стыда провалиться. – Ничего не было! И я очень сожалею, что так себя повела. Извините.
Легче не стало. Отнюдь. Внутренний протест связался в солнечном сплетении. Мои слова означали, что то было не в серьез. Что я была еще большей дурочкой, чем можно представить.
- Забудем, - повторил Маркус погодя, от тона веяло Арктикой. – Самое простое и сложное. Делать вид, что ничего не случилось, но помнить.
Я зажмурилась. Пульс колотился даже в пятках. Сосредоточившись на нем, я не сразу ощутила пальцы, что обхватили мой подбородок и настойчиво развернули голову. Глаза распахнулись тотчас. Его лицо. Совсем рядом. И эти губы, что были сложены в прямую линию. Краснота распустилась на скулах розами. Дыхание сбилось, а мурашки, я знала, почувствовал и Маркус. Я вся была в них, крупных, бегающих со скоростью света. Громовые удары сердца грозили увлечь со стула на пол.
- Боже, - черты мужчины исказились, а глаза потемнели настолько, что окутали чернотой, я пропала в них; Марк отпустил, рука его упала.
Я же едва не взвыла, ибо он понял. Была готова поклясться чем угодно. Маркус был далеко не дурак, а моя реакция на него красноречивой, говорила лучше чем что-либо.
- Боже, - спина его уперлась в дерево. – Как?
Тихое. Обращенное скорее не ко мне, а к себе самому. Фаланги потерли переносицу, затем выбритый подбородок. Линии обострились. Чудилось, что об них можно было порезаться.
- Виктория, - начал он спустя бесконечные минуты.
Я молилась, чтобы он замолчал. Чтобы не говорил ничего, оставил все как есть. Забыл, выкинул, сделал вид, что той ночи и не было вовсе. Как я, когда Маркус спутал меня с матерью. Отвернулась.