Что ж вы женщины вечно пытаетесь завоевать кого то? Загнать под каблук. Сделать своими рабами.
Я укоризненно покачал головой и перелистнул страницу, пытаясь хоть на минуту забыть о своих проблемах. Углубиться в другой мир, отрешиться от всего.
На красочных картинках со скупыми диалогами, женщины, похожие на прекрасных амазонок, вступали в бой с мускулистыми воинами.
Вот я понимаю -жизнь. Сражения, интриги. В любой день из-за не верного решения можно лишиться головы. Хотя чем моя жизнь отличается?
Я Аккуратно провёл пальцами по гладкой поверхности, наслаждаясь тем, что хотябы здесь в третьесортной забегаловке могу выбрать чтиво по душе.
Никаких тебе Донцовых и журналов «Сад и огород».
От нахлынувших чувств и жалости к себе несчастному, перед глазами все поплыло , вылившись одной скупой мужской слезой.
Чёрный от моторного масла палец скользнул по диалогу, стирая влагу с листка. Еле ощутимое покалывание в пальце тоненьким ручейком потекло по ладони, переходя вверх. Где-то читал, что онемение - это признак инсульта. Сначала онемеет одна сторона тела. Потом превращусь в бесполезный баклажан, который и может только что пускать слюни.
Страха не было. Уплывавшим сознанием я злорадствовал, что не увижу больше Светлану Геннадьевну.
Тишина вокруг умиротворяла. Яркий свет ламп заставлял щуриться, глупо улыбаясь.
глава 3 это сладкое слово «Свобода»
Часто ли у меня выдавались свободные деньки? Когда не нужно нестись с первыми петухами на приевшуюся работу. Когда просто лежишь в уютной ямке продавленного годами дивана и наслаждаешься трелью соловья или жаворонка.
Стоп. Какие в Люберцах могут быть жаворонки? Где родные звуки автомобильных клаксонов и пьяные разборки местных гопников? Под эти звуки я засыпал и просыпался, выучив по голосам наизусть Коляна-рыжего с его кралей, по средам и пятницам выясняющих отношения. Авторитета Сивого , преподающего уроки «выживания» подрастающей шпане.
За сорок лет своей жизни, в родном районе я мог с закрытыми глазами ночью пройти такими закоулками, что ни одна живая душа не увидела бы. По запаху мог определить в какой квартире готовятся макароны с тефтелями, а в каком подъезде местные алкоголики распивают одеколон «Саша».
Только вот ничего знакомого мой орган обоняния и слуховые раковины не обнаружили.
Запах родного чуть затхлого воздуха квартирки вперемежку с выхлопными газам, в изобилии выдаваемого кряхтящими железными банками, сменился на сладковатый чужеродный и чистый, от которого хотелось выплюнуть легкие.
Так было однажды, когда мы с Юриком, после встречи одноклассников, проснулись в Коломенском парке. Это непередаваемое ощущение щекочущей кожу травы и ,палящего лысину, полуденного солнца.
Этот воздух, очищенный сотней деревьев, кружил голову похлеще самокрутки моего деда, которую я выкурил в двенадцать лет.
Приоткрыв один глаз и сконцентрировав всю его мощь, я уставился в безоблачное сине-розоватое небо.
Какой-то зелёный жук с длинными усами приземлился на лоб, вызвав раздражение. Ну не деревенский я житель. У меня…как ее? Насекомофобия. Жуконепереносимость.
Смахнув его с лица, я сел на костлявую «пятую точку».
Уже обоими голубыми глазами я уставился в этот мир. Мир тоже уставился на меня своими розоватыми листьями небольших кустов, в которых я проснулся. Колючие ветки больно выпивались в открытые участки тела, делая меня похожим на решето у Армена в кафе. Чёрные продолговатые ягодки были точь в точь как то желе, которое я употреблял в бургерной.
Чуть подальше журчала небольшая речка, изредка выплевывая каких то рыбёшек , исполнявших сальто и вновь скрывавшихся в зеленоватых водах.
По берегам речки росла розовая трава, густо покрывшая всю землю. На ней сидела стайка птиц с сине-золотым оперением, внимательно поглядывая на меня и переговариваясь между собой. Ей богу. От этого пронзительного взгляда хотелось съёжиться и нырнуть поглубже в кусты. Их то щебетание ,с иногда рокочущими нотками , и разбудило меня.
Не отрывая взгляда от подозрительной компашки, я поднялся на ноги , а уже затем огляделся по сторонам.
На другом берегу , сколько видят мои заспанные глаза, расположился пустырь. Ни кустов, ни деревьев, ни тем более мало мальски захудалого туалета.