Водитель автобуса был пожилым мужчиной с приятной улыбкой и милыми манерами, правда, ему никак не мешала громкая российская попса, которую он запускал. Да, он был русским, но из Литвы. Я спрашивал, видит ли он разницу между Литвой и Латвией. Тот мне ответил, что да. Что флаг Литвы выглядит словно флаг какой-нибудь африканской страны, а флагу Латвии не хватает только лишь вертикальной белой полоски, чтобы он выглядел словно скандинавский флаг.
Рига, или кто кому строил столицу
Литовцы разместили центр своего государства в Вильно, на востоке. В традиции давней Жечипосполитой, хотя много кто из них хотело бы идти, скорее, в другую, скандинавскую сторону. Латышская Рига и эстонский Таллинн – это старые балтийские города, с традициями немецких горожан и нордическими влияниями. Но на самом деле, это различные миры. Латвию с Литвой объединяет балтийскость, но с Эстонией больше: географическое положение и открытый выход в Балтику.
Рига выглядит более дешевой и неприглядной версией Копенгагена, так что нельзя сказать, будто я ее так уж люблю. Но у латвийцев как бы и не было выхода – это не они строили собственную столицу. Во всяком случае, не как политический субъект. Впрочем, такое часто бывало в Восточной Европе. Или же в Центральной. Если поглядеть, кто придавал столицам стран региона ту форму, которую они имеют сейчас, то, более-менее, видно, какие течения данный регион формировали.
Словакам строили венгры и немцы, хотя, понятное дело, словаки тоже принимали в этом строительстве участие, но в Прессбурге / Пожони / Братиславе большинством они не были большинством, так что трудно ожидать, чтобы это участие было таким уж большим. Здесь следует не забывать, что приличный кусок Братиславы появился во времена Чехословакии, так что независимая Словакия надстраивает свою столицу на этих трех стихиях. Венгры выстроили столицу сами, но, пялясь на немецкие образцы, словно сорока на блестяшку, потому что в этом случае речь шла о том, чтобы догнать и перегнать. Кто строил Прагу? – ну что, немцы, чехи, чешские немцы, онемеченные чехи – весь этот конгломерат тоже прекрасно передает закрученность, образовавшуюся у самого источника образования чешского народа. Свое подкинула и Чехословакия, но если говорить о Праге, по, похоже, ни у кого нет сомнений, где помещался ее цивилизационный маховик. Точно так же, как с Прагой, было с Вильно и с Киевом: трудно сказать, кто был в Вильно литовцем – то ли балтийский литовец, то ли польскоязычный литвин, или же и тот, и другой, а может – русскоязычный литвин; кто там строил больше, кто меньше, и кто знает, а не россиянин ли, который на литовскость не претендовал, но провел там окончательную отделку. Точно так же и с Киевом, где тоже не до конца известно, кто считал себя "свiдомим" украинцем, кто малороссом, а кто и великорусом – под самый конец все залил Советский Союз со своей распространяющейся в все концы восточнославянской надтождественностью. Варшаву строили поляки, евреи, немцы, поначалу по ганзейским образцам, затем – на итальянских, французских, и кто знает, не шло ли все это в сторону восточноевропейского копирования Запада, потому что, когда вскоре перед разделами в Варшаву приехал российский драматург Фонвизин, уже тогда она ему сильно напоминала Москву. Конечно, сама Варшава желала бы походить на Париж, хотя для Фонвизина это как раз плюсом и не было, из своей европейской поездки он слав в Россию переполненные ужасом письма, о том, что Европа смердит и недостойна своей славы. На улицах, писал он, привселюдно греются на солнце свиньи, скатерти в трактирах грязные, что все ходят по щиколотку в нечистотах. И что русские никогда бы не позволили себе чего-то подобного – так писал Фонвизин, забыв, по-видимому, что в России самым представительным местом, в котором проживали русские, была крестьянская деревянная изба, но не местечковый каменный дом, стоящий в порядке улицы.. Минск – точно так же, как и Вильно – черт его знает, кто строил, поскольку в то время строители уж так сильно не беспокоились проблемой своей этнической национальности, предпочитая ей "Жечьпосполиту" в качестве политической тождественности, зато известно, кто его сравнял с землей, и кто его потом отстроил.