Латгалия мне нравится. По ней приятно ездится. Она пустая. Наверное, еще более пустая, чем остальные части прибалтийских стран. Городишки немного похожи на те, что под знаком шильдозы и передостраивания. Здесь – да, было видно. Было видно наследие Жечьпосполитой и России, что пришла после первой. Но вот городишки были жечьпосполитые. Если кого-нибудь интересует, что оставило после себя то государство, ему следует поездить по Латгалии. Или по Литве. Или именно по Конгресувке, хотя как раз там хуже всего видно, потому что возрожденная Польша, вместо того, чтобы надстраивать все это чем-то своим, характерным, решила все это засрать ровнехонько, слева направо чем-то своим, рахитическим, творимым снизу "чем-то" и назвать это "что-то" либерализмом. Но об этом я уже много раз говорил. И в каком-то смысле мне это даже нравится. Там, где имеются небольшие городки на холмах, где барочные костёлики при небольших площадях и низенькие домики при иногда крутых улочках – имеется наследие Жечьпосполитой. Там, где широкие аллеи при широких, пышнощеких, низких домах – там традиции России. Там, где модернистские панельные дом при проспектах, выглядящих так, будто их прокладывали с мыслью о маршах пионеров – это традиции СССР. А там, где все это окучено так, словно это совершил скандинав с не слишком полным карманом – это как раз Латвия. Потому что все эти традиции существуют в том же самом месте.
В Латгалии народ разговаривал по-русски, но никто особо не ожидал знаменитых зеленых человечков. Латышская территориальная оборона училась отбивать захваченные сепаратистами ратуши и обстреливать военные колонны из гранатометов, но все это происходило без истерии. Те, которые смотрели российское телевидение, как свое, принимали российскую точку зрения и, нормальнее всего в свете, в подобную возможность не верили. Тем, которым не смотрели, нормальнее всего в свете, вся эта нервозность осточертела, так что они на все махнули рукой. А кроме того, это ведь и вправду была совершенно иная ситуация.
- Быть может, в Украине автобусу, наполненному русскими, и удастся въехать на территорию страны, и никто этого не заметит. Но ты погляди по сторонам, - говорил мне в пустынном Люцине (Лудза – лат.) знакомый. – Ведь здесь это сразу же была бы сенсация, и все все сразу же знали бы.
- У нас никто не выходит на улицы, никто ни за что-либо не станет сражаться, - услышал я, в свою очередь от русскоязычной латышки (это она себя сама так назвала) в Краславе. – Людям хорошо и так, как есть, а как оно в России – им известно. И они знают, что в России им так не было бы.
Действительно. Богатство не проливалось наружу, это было заметно, но у народа было все, что можно было вести более-менее пристойную жизнь в более-менее приятном окружении. То есть, в принципе, исполнять свои европейские притязания. Вот только отовсюду ужасно несло углем, а из труб валил черный дым и оседал на снегу.
Я ездил по этой вот Латгалии и слушал российское радио. Жигули – вот это машина! Ты не водил жигули – ты не мужчина.
И все тому подобные российские культурные блюда. В гостинице Люцины я сидел и смотрел российское телевидение. На первом канале пускали мультипликационный фильм про то, как босые, довоенные дети с советского пограничья нашли на улице пуговку с надписью "не по-нашему". Дети тут же побежали к пограничникам, те же побежали искать агента. И нашли: тот был в широких, "не по-русски" сшитых брюках, а в карманах этих брюк были патроны для нагана т "карта советских военных объектов".
Латышскость 2
Но, следует признать, в латышскость я не до конце врубался.
Я спросил у знакомого латышского журналиста, Ансиса, как выглядит латышскость. Где она проявляется больше всего. В каких районах. Тот думал, изучал карту.
- Ну, вот тут, - говорил он и показывал центральные и западно-центральные части страны. – И вот здесь… где-то… тут даже относительно мало говорят по-русски…
В Липаве (да вы и сами догадались – Лиепае), где ночью мы шатались среди деревянно-каменных домов, колобродило нечто вроде ночной жизни. То тут, то там, перед клубами и пивными стояли парнишки и курили сигареты. С какой-то случайной компашкой мы пили ром с колой. Между собой они разговаривали по-латышски, с нами же предпочитали говорить по-английски, чем по-русски.
Я доставал их, потому что со мной временами, по пьянке, такое случается, чтобы ребята мне сказали, в чем суть латышскости. Что ее характеризует. Чтобы они мне сказали, вот что есть такое, что латышское на все сто процентов.
Ребятишки задумались. - Латышское – это вот такое, - в конце концов торжественно заявил один, - это чтобы всю неделю пахать и пахать, а на выходные пойти и нажраться.