Я спросил у Х, а на что он записывал. Я имел в виду носитель. Я был уверен, что у него имеется какое-то супер-пупер-спецоборудование: что-то вроде оснащения охотников на привидений, а он вытащил обычный диктофон, к тому же, какую-то версию для детей. А потом показывал снимки. Он сильно – я же видел – очень хотел в тех клубах сигаретного дыма, в тех отражениях огней увидеть нечто внеземное. Да что угодно, лишь бы это обосновывало его жизнь здесь, в Европе – с ее собственной точки зрения Центральной, а с его – Восточной как тысяча чертей. На этом конце света. В Руритании. Я прекрасно понимал его и не желал говорить прямо, что ничего здесь нет. Что в этих его отзвуках из Свидника я слышал всего лишь ветер, ибо тогда оказалось бы, что все остальное – тоже псу под хвост. Псу или там коту под хвост, все его десятка полтора с лишним лет, сначала в той долбаной Румынии, а потом и на этом долбаном пограничье долбаной Словакии и не менее долбаной Польши. Среди этих пластов земли: зимой замороженных, летом высохших, а весной и осенью - просто расползшихся в грязь. Среди этих вот холмов, населенных русинами, дети которых потихоньку забывают русинский язык, населенных цыганами, словаками. И – ронятное дело – духами. Духами всех солдат, павших на Линии Арпада: русских, украинских, словацких, польских, немецких, венгерских, всех тех, которые в очередной раз пытались ворваться с громадного, широкого Востока в уютный мирок Центральной Европы, а так же тех, которые пытались им в этом помешать.
Natio hungarica
Прежде чем венгерский язык получил статус государственного, в официальной жизни обязательной была латынь. Только лишь когда вместо латыни был введен венгерский язык, невенгерские элиты начали серьезно бунтовать. Ранее они могли чувствовать себя частью государства - политического, не обязательно этнического natio hungarica. Иногда я пытаюсь воображать другую историю Венгрии. Такой, к примеру, в которой бы сохранилась латынь и наднациональность центральноевропейской латинскоязычной Швейцарии. А почему бы и нет – раз в Израиле удалось внедрить библейский, мертвый в принципе иврит и вновь сделать его живым языком, то почему бы в Венгрии не могло не удаться внедрение латыни? В этом случае венгерский народ был бы в Европе чем-то совершенно исключительным. В странах, в которых доминирует определенной национальностью, к тому же, как частенько случается на востоке Европы, вечно недооцененной, закомплексованной, мало кто думает о созвучии. Но ведь представить себе мы можем. Интересно, а вот такие вот латинскоязычные венгры-хунгары: мадьяры и славяне, говорили бы о себе, что стали романским народом? Что досоединялись до романскости? Создали бы они историко-политологические школы, которые бы утверждали, что до романскости нужно еще дорасти? Что романскость может быть врожденной, но точно так же может быть и выбором? Кто знает, а вдруг подобная латинскость усмирила бы сепаратизм трансильванских румын, которые желают объединиться с языковыми родичами из Молдавии и Валахии? Быть может, в центре Европы, в естественных карпатских границах появился бы крупный, надэтнический народ, объединенный короной святого Стефана и самым европейским из всех возможных языком?
Или – а почему бы и нет – можно представлять какие-то другие варианты венгерской истории.
Например, такой, в котором славянская стихия оказалась бы сильнее мадьярской. Такое, скорее всего, не кажется возможным, потому что славянскость должна была бы доминировать в Буде и Пеште, в центре, а затем распространиться на всю страну – но почему бы себе такого не представить? В конце концов, нечто подобное случилось более тысячи лет назад в Болгарии: тюркский народ завоевал живущих у подножия Византии славян, но перенял их язык и культуру, но не навязал свои, как мадьяры навязали паннонским славянам. Так что давайте-ка представим себе такое огромное славянское государство в Карпатской Котловине. Достойного наследника Великой Моравии, вот только с политическим центром, передвинутым чуть подальше к югу. Как бы выглядела его геополитика? С кем бы вступала в союз такая страна? Как относилась бы она к панславянским видениям России? С кем бы ей было по пути, если говорить про гонку региональных держав, а с кем бы отношения шли бы встык по причине конкуренции? С Польшей? С Сербией? С Югославией? Да и образовалась бы тогда Югославия вообще? Быть может, славянские хунгары шли бы к югу, собирая славянские земли в собственной руке? А если на север? Достаточно было бы сменить язык и чувство принадлежности к общности, как все остальные – в какой-то степени воображенное, чтобы вся жесткая геополитика покатилась бы иным образом.