— Мы вроде уже поняли, что она не последнее лицо в этом деле.
Алоис подвис на пару секунд от ещё более возмущённого тона напарника.
— Нет, ты не понял. Я сейчас без сарказма интересуюсь. Признаться, с моим немалым опытом, Хофманн не казалась даже пешкой. Максимум — мелкая воришка.
Кёниг стрельнул в него взглядом:
— Ты мне из-за этого в тот раз сказал держаться от них подальше?
— Ну да, — Вайдеман, видно, был удивлён хорошей памятью Уотана.
— Не знаю, Ал. Интуиция, наверное. Или профдеформация — всех подозревать.
— Повезло, значит. Истинный детектив — мы только так и работаем, — попытался пошутить Вайдеман. Воздух вокруг них словно начинал искрить. Ощущение скорой развязки только нарастало. Кёнигу действительно стало страшно, а не беспокойно.
— Я в один момент начал сомневаться, что ты за меня, — признался Уотан.
— Так ты же сам попросил меня помочь тебе в деле, — хмуро произнёс Алоис.
— Только это и избавляло меня от навязчивых мыслей.
— Что собираешься делать дальше?
Кёниг посмотрел на мост, который виднелся вдали. Фонари на нём постепенно начинали зажигаться.
— Прозвучит странно, но раз речь зашла о моей интуиции, — неуверенно начал Уотан. Пришедшая только что идея казалась просто абсурдной.
— Она подсказывает тебе ещё что-то?
Кёниг закусил губу: нужно ли рассказывать такое детективу? Сложил руки на груди и на одном дыхании произнёс:
— В общем, мне вчера приснился один сон…
7. И унял свою сущность в могиле,
— Угадай кто, — Уотана оплели женские тоненькие руки. Он почувствовал приятный вишнёвый аромат духов и стук чужого сердца. Точно не Элен. Она ненавидела вишню. Да и сердце её сейчас вряд ли билось. Девушка уткнулась носом в плечо. Противно.
Кёниг сжал руки на перилах моста, где во второй раз за всю жизнь встретился с Лени.
Горизонта не было видно — стоял туман. Рыбки тенью шарахались стайками под водой так, что нельзя было вглядеться лишь в одну из них. Взгляд метался из стороны в сторону. Кёниг не мог сконцентрироваться на чём-либо. Где-то на подкорке сознания замигал красный свет, который так и кричал: «Что-то тут не так. Убегай». И крик этот, мешающий воспринимать реальность, разносился эхом по всей голове.
Он улыбнулся через силу и повернул голову в сторону голоса.
— Привет, Аделина.
Ему хотелось убежать, уехать в другой город, а лучше вообще страну. Уотан не любил Берлин, он устал от здешних людей, от своих и уж тем более не своих проблем. Ему совершенно не нравилась девушка, которая сейчас захихикала позади и вжалась в него настолько, насколько это вообще было возможно. Не нравился мост, на котором они стояли. Не нравилось непонимание происходящего.
Им управляли как куклой. Он не мог пойти против сюжета своей жизни, не мог сделать даже один несчастный взмах рукой по своей воле, и сейчас это почему-то ощущалось особенно остро.
— Что-то не то? — с её губ исчезла глупая улыбка, — Я не вижу в твоих глазах прежнего счастья. Я тебе надоела за два года, да?
Лицо Аделины сильно исказилось. В глазах стояла влага, хватка ослабла. Уотан никогда особо не разбирался в женщинах, в их этой особой психологии, но здесь и психологом быть не нужно, чтобы понять: девушка на взводе. Она — хищник, змея-искусительница, которая сначала заманивает его в свои круги, давит на жалость, чтобы в определенный момент, когда он окончательно сжалится над ней, съесть. Манипуляция.
— Я просто не понимаю чего тебе не хватает Уотан. Я же тебе всё даю? Все эмоции, которые тебе нужны? Стабильность? Чем я хуже Лени?
Это было ложью. Кёнигу стабильность не была нужна. Кёниг уже однажды попал в оковы стабильности, и это привело только к гибели. Гибели четырёх человек. Гибели пяти, если считать его, потому что внутри после тех событий однозначно что-то сломалось. Самоощущение? Контроль? Он не знал. Но точно знал, что Аделина не могла дать того, в чём так остро нуждался Уотан.
Но причём тут Лени?
Сказать этого он, конечно, не мог. Не из этических соображений, нет. Просто не мог. Не мог — и точка. Сам не знал, почему не мог. Потому только развернулся и прижал её к сердцу, покачиваясь и шепча в макушку извинения.
— Так ты расскажешь, что случилось? На тебе лица нет. — вернулась Аделина к вопросу, когда они уже шли вдоль проспекта, прижимаясь к бокам друг друга. Уотан всё не понимал, откуда внутри навязчивое чувство страха, непринятия этой реальности. Как-будто туман с улицы просочился в его голову.