Мир внутри начал медленно разрушаться, он будто удар за ударом разрушал кирпичные стены, которые выстроила ему жизнь. Отец. Мать.
— А в каком университете вы работаете?
— Историческом, — сухо ответил он, — А вы? Имею ввиду, работаете еще где-то?
«Просто прошу прекратить весь этот родословный цирк, который Вы всё никак не можете отпустить», — вспомнил он строчки из первого письма от Лени. И ведь действительно — родословный цирк. Сегодня уже никто так не жил. Никому не было интересно, кем там были твои предки, кем ты не успел родиться, и кем ты был воспитан. Это было далеко в прошлом.
— Да куда мне? — сощурилась Аделина недовольно, — Сами видите: на работе как штык должна быть в семь утра, а выйти из этой духоты могу только в десять.
Значит, всё-таки логово находится в библиотеке. Вряд ли они стали бы проводить собрания без любого из членов общества.
— Даже увлечений никаких нет?
— Почему же? — хмыкнула она, — Я, например, люблю плести браслеты. Бывает, нечем заняться на работе — сижу, плету, — говорила легко и беззаботно. Уотан так не мог. Он чувствовал на себе чужие взгляды, видел, как от них все шарахаются, Аделина же закрывала на это глаза или просто… Не замечала? Или знала, из-за чего люди так себя ведут, поэтому не переживала за свою шкуру?
Любит плести браслеты… Так вот, кто спонсирует это их общество браслетами из настоящих людских костей! Все эти факты ложились слишком идеально, словно они всегда были недостающими элементами в головоломке.
— И всё?
Она задумалась:
— Мм, ну, я люблю путешествовать… — протянула мечтательно.
— В Ленинград? — резко перебил он Аделину. Конечно, едва ли Хофманн согласилась бы сама поехать в другую страну, а тут такая вот красивая девушка, которая тоже член Шрай и которая любит путешествовать. Тогда становилось понятно, почему Лиафвин так ненавидел Уотана: из-за него Лени сошлась с Дейс, когда они ездили в СССР.
Она выпучила глаза, а потом громко засмеялась, согнувшись пополам и схватившись за его предплечье.
— Ну что ты такое говоришь, Уотан? Нет конечно, у меня нет таких денег. Я это к слову сказала — если бы у меня были возможности, то я весь мир, наверное, объехала бы. А так я слишком привязана к работе.
— Так получается, ты совсем одна?
— Да, мама с папой остались в Англии. Парня или мужа нет. Друзей — тоже. Стены моей квартиры кроме меня самой никого больше и не знают! — она запнулась, — Но, если хочешь, можешь зайти на чай. Ну… Вернее, как дойдём, я буду не против, если ты зайдёшь и…
— Понял. — отрезал он.
Они шли еще пару минут в молчании. Свет редких машин сильно слепил. Он не привык ходить в столь людных для ночного времени местах. Его душа слилась со старыми, пыльными, полуразрушенными районами, где очень редко можно было увидеть не то, что машину, даже человека.
— Ты знаешь того парня, который кричал сегодня в библиотеке?
— Нет, это твой друг, да? — Уотан промолчал, Дейс сильно напряглась, — Брат?
Аделина смотрела на его профиль, не выпуская предплечье из своих цепких пальцев.
— Нет. Мы просто знакомы. Наверное. Есть общий… Общие темы для разговора. Не более. — говорил он отрывисто, — Ты знаешь Лени Хофманн?
— Ни разу не слышала.
— Врешь, — с долью жгучей ненависти резанул Кёниг, сам не ожидая от себя такой мгновенной реакции.
— Не-а, правда. Впервые слышу это имя, — Дейс как будто и не заметила смены настроения.
Уотан начинал сильно злиться. Он слишком быстро раскусил ложь. Как можно не знать Лени Хофманн?! Никак! Она врёт. Нагло врёт, как и сама Лени! Точно любовники — один мозг на двоих!
— Да ладно? — закричал он на всю улицу, остановившись, — Перестань мне врать! Я всё знаю!
Глаза Аделины округлились. Розовые очки треснули, рассыпаясь в одно мгновение. Она заметила, как у Кёнига заходили желваки, как проступили венки на лбу и шее, как сжались кулаки, один из которых она всё также держала в своих руках, но в секунду отпустила.
— Н-но, я не вру, Уо-Уотан, — начала заикаться она.
— Да ты что?! — ещё больше взревел он, — Ещё скажи, что ты никак не связана с «Шрай»!
— Уотан, я, я… — по её щеке прокатилась первая слезинка, которую она незамедлительно смахнула рукавом тёплого пальто. Дейс затрясла головой и начала пятиться.
Она смотрела на него, как на монстра, как на дикую собаку, которая вырвалась с цепи и летела теперь на неё, готовая разорвать всех и вся на мелкие части. Она ужаснулась тому, насколько была слепа всё это время, ведь вряд ли Уотан изменился так вот прямо сейчас.
— Стоять! — захрипел он, но Аделина развернулась, убегая от него со всех ног.
Вот она и подтвердила свою причастность к убийству его семьи. И ведь знала же с самого начала, с кем разговаривает! У них хобби такое в обществе что ли — врать ему направо и налево обо всём?