Уотан взвизгнул, когда почувствовал на плече руку. От увиденного он и забыл, что в комнате находился не один.
— Да, мне жаль, — хмыкнул двойник, — Алоиса нет в живых, — Кёниг в ужасе повернул к нему голову, в то время как его отражение выглядело абсолютно спокойным, с лёгкой улыбкой на губах, — И не было, в общем-то. Давно. Лет двадцать как. Его убили, когда он расследовал одно из многочисленных преступлений. Обычный случай, — пожало плечами. — Мне же не стоит говорить, что кроме тебя его никто не видел?
Никто. Никто. Никто. Никто. Никто.
Как это — никто не видел? Как это — умер? Уотан зажмурил глаза, надеясь проснуться, забыть все происходящее, прийти к Вайдеману в подвал и с нервным смехом поделиться дебильным сновидением. И пусть он его отчитал бы за поведение, за глупость, пусть убил бы вместе со своей конторой. Пусть. Но он был бы живой!
И ведь так подумать — действительно, никто за все время ни разу не обменялся парой фраз со Алоисом. Каждое его предложение было выстроено так, чтобы на него не нужно было отвечать или хоть как-то реагировать другим людям. Каждый его смешок и дурное высказывание пропускались мимо ушей Шефера. В конце концов, они даже не выходили никуда вместе, исключая последний раз, а Эмиль не спешил делиться их похождениями, о которых бывало так резво рассказывал Вайдеман.
Его просто не существовало для других.
Кёниг распахнул глаза. Вокруг было темно. В абсолютно черной комнате стояло два кресла и висело по тусклой жёлтой лампочке над каждым. Напротив сидел… Он. Будто до сих пор Уотан был перед зеркалом, но теперь отражение не хотело служить ему.
Кёниг хлюпнул носом и только сейчас почувствовал, как на щеках оставляют холодные полоски бесконечные слёзы. Вытирать их не хотелось. Наоборот — думалось, что это шанс высвободить за долгое время эмоции и не стесняться самого себя. Плакать — не по-мужски. Не по-графски.
Да похрен на эту аристократичность, титулы! Что за родословный цирк, который давно пора закрыть?! Почему он просто не может быть собой без угрызения совести?
Ненастоящий Уотан ждал. Просверливал строгим взглядом. Все дурачество исчезло в этой комнате.
— Уотан, — вырвал он из мыслей, вынуждая обратить на себя внимание, — Рад, что мы наконец встретились.
— Кто ты?
— Тише, — он медленно провел ладонью вниз в успокаивающем жесте, — Это твоё сознание. Я сам не до конца понимаю, что произошло, но видимо твоя психика просто не выдержала нагрузки, и ты всё забыл. Всё, что происходило с тобой на протяжении года, — голос бархатный, расслабляющий. Он словно сам наслаждался им, под конец предложения откинувшись на спинку мягкого кресла.
— Хорошо, — нервно выдохнул Кёниг, — И что же я ещё забыл?
— Во-первых, что тебе всё-таки нужно принять и осознать, это ты убил всех. Родителей, — он загнул два пальца. Появился писк в ушах, — Дочь, — ещё один. Воздух закончился, — Элен, — резко стиснул ладонь в кулак. Мир пошел пятнами.
— Что… — Уотану хотелось вскочить и ударить по морде себя же, но тело будто превратилось в камень, а язык отказывался говорить всё, что так хотелось сказать, кричать, — Ложь! Лени сама писала своей сестре, что вынуждена была убить мою семью и меня!
— Уотан… Как жаль, что ты тогда обратил внимание на все, кроме даты написания письма — сорок второй год. Ему шестнадцать лет, — Кёниг отчётливо помнил о существовании числа под фамилией Лени, но он даже не подумал, что это могло быть датой. Тогда взаправду вся его теория с треском рушилась, — Выслушай меня. Уверен, ты вспомнишь, — ухмыльнулся двойник. — Ты же вспомнил то, как встретился с Рихтером в казино, да? Вспомнил конечно. А что было потом? Помнишь?
*** — Рих, — они пожали друг другу руки, когда Генрих, только пришедший, сел за игровой стол, — Сегодня опаздываешь.
— Да моя дура в тюрьму залетела, — махнул он рукой, вливая в себя стопку коньяка.
— А вы чем вообще занимаетесь? Мы уже с тобой три месяца знакомы, я все не знаю ничего о твоей деятельности, — с притворной обидой в голосе спросил Уотан, получая свои карты.
— Чем-чем… Тем же, что и весь здешний колорит — преступностью.
— Воры?
— Жизней, — у Риха дёрнулся уголок губ вверх, когда он мельком бросил взгляд на свою раздачу, — Убийцы мы, Уот, наёмные, — на выдохе произнес он, упираясь локтями об стол.
— Наёмные? А как тогда вторая попала в тюрьму?
— Да ну её, балбеску, вечно лезет, куда не надо… — буркнул Генрих, выкладывая карту на стол в ответ противнику.
— Не будешь вызволять её оттуда что ли?
— Да буду, конечно буду, куда я денусь. Вопрос в другом, — он посмотрел на Уотана, который уже забирал все фишки себе, и поднял вверх указательный палец, — Как я буду это делать? Уже никто не идёт навстречу!