С ней тихо говорит темноволосая женщина, держащая альт [Прим. пер. – Альт – струнно–смычковый музыкальный инструмент такого же устройства, что и скрипка, но несколько больших размеров]. Айла кивает и касается ее плеча, прежде чем она мягко тянет смычок назад и скользит им по струнам скрипки, расположенной под ее подбородком.
Женщина присоединяется со своим альтом, прекрасно аккомпанируя нежным звукам скрипки Айлы. Дэвис Бенуа находится рядом с ней, виолончель стоит наизготовку. Играет еще один скрипач, но я ничего не слышу, ничего, кроме той музыки, которую создает Айла.
Я смотрю сверху вниз на свою мать, которая пленена звуками, ее глаза закрыты, ее тело медленно покачивается, когда она находит утешение в музыке.
Это один из видов любви в ее жизни. Когда мы были детьми, она брала нас на симфонии, пока наши друзья ходили на блокбастеры. Она записала на уроки музыки моих братьев и меня, но мы с Калебом с треском провалились. А вот Ашер, мой младший брат, был тем, кто нашел там свою страсть.
Я узнаю талант, когда его вижу. Я был натренирован слухом моей матери, чтобы распознавать истинный дар, которым обладает Айла.
Я чувствую постукивание на своем плече, которое стараюсь игнорировать, вместо того сосредоточив свои глаза исключительно на Айле. Она – обворожительная, и с каждой новой музыкальной пьесой, которую она играет, я дольше вынужден стоять на месте.
– Габриэль. – голос нарушает момент, просачиваясь в мое ухо. – Это важно. Нам нужно поговорить прямо сейчас.
Я мгновенно узнаю этот голос. Это друг моего отца; человек, который в течение многих десятилетий работал в нашей компании, прежде чем пришел я и отодвинул в сторону старые пути развития и его. Он был мертвым грузом, получающим здоровенную зарплату за то, что в основном путешествовал за наш счет. Он ничего не делал, и когда я урезал ему выходное пособие и послал его своей дорогой, то я имел дело с гневом своего отца. Наши отношения никогда полностью от этого не оправились, но с компанией это произошло. С тех пор я каждый год увеличивал свою прибыль, и я не вижу конца нашему успеху.
Я игнорирую его, надеясь, что он поймет мою невнимательность, как отказ говорить. Он не понимает. Он становится более настойчивым, сейчас постукивая меня по спине, его голос поднимается до нормального звучания.
Женщина, играющая на альте, бормочет что–то себе под нос что–то непонятное, но слова и пренебрежение направлены на меня. Я не собираюсь очернить этот момент для Айлы, так что быстро поворачиваюсь на своих каблуках, направляя мужчину через толпу, и выхожу из комнаты.
– Что ты, бля, хочешь, Сирил? – я и не пытаюсь усмирить свою досаду.
– Дело в Романе. – он смотрит мимо меня в сторону атриума. – С тобой была Джанна?
– Это не твое дело. Что с моим отцом?
Я заставляю себя стать к нему лицом. Его глупость может стоить ему работы, но он по–прежнему изо всех сил пытается вернуть мою благосклонность. Я не хочу иметь ничего общего с этим человеком.
– Ты еще не слышал?
Его не–ответ только больше меня раздражает.
– Если тебе есть что сказать, то сделайте это сейчас, чтобы я смог сосредоточиться на своем вечере.
– Твой отец женится.
– Что? – огрызаюсь я. – На ком?
– На Катерине Омари. – он делает шаг назад, как будто уверен в том, как я буду на это реагировать.
Она – модель, чье имя для меня ничего не значит. Она бросалась в объятия Калеба и в мои, когда два года назад соперничала за место в женском показе мод в Париже. Я быстро ей отказал. Калеб – не тот, кто будет умалчивать свое мнение, касательно любого человека, он наказал ее за непрофессионализм в прессе. Ни у одного из нас не было никакой заинтересованности. Видимо, у моего отца она есть.
– Он – взрослый человек. Его решения являются его собственными. – поворачиваю назад к атриуму и останавливаюсь. – Передавай ему привет.
Глава 15
Айла
– Твоя бабушка была бы так горда тобой сегодня вечером, Айла. – Дэвис оборачивает свою руку вокруг моего плеча, когда мы выходим из концертного зала. – Я бы хотел, чтобы она могла быть здесь, чтобы увидеть тебя.
Я улыбаюсь его нежным словам. Смерть моей бабушки была тяжелой и для Дэвиса. Он знал ее с тех пор, как был ребенком, впервые учащимся играть на виолончели.
После ее выхода на пенсию, она стала одной из самых любимых частных учителей музыки в Чикаго. Ее расписание всегда было заполнено, а улыбка постоянно находилась на ее лице. Музыка была ее страстью, и она передала ее, и многое другое, мне.